Лэнгстон затормозил перед зданием кофейного цвета с черным окаймлением, вышел из автомобиля и открыл для Сиони дверцу.

Он галантно предложил ей руку, но Сиони покачала головой и направилась к дому.

Лэнгстон жил на втором этаже, и квартира толстяка поразила Сиони, хотя она не могла сказать, чем именно. Планировка была стандартной для Лондона. Просторная гостиная переходила в маленькую столовую. Полы из орехового паркета лоснились сияющей полировкой. С потолка свисали одноярусные люстры с электрическими лампами, а благодаря широким окнам с кремовыми занавесками в комнатах было еще светлее. В гостиной имелись оттоманка, плетеное кресло и пианино. Там, где начиналась столовая, у стены возвышался простой книжный шкаф, а в столовой красовались шесть стульев и деревянный стол хорошей работы. За углом коридора Сиони обнаружила небольшую кухоньку, а с другой стороны, тоже за углом – извилистую лесенку, ведущую на верхний этаж.

Все выглядело чистым, опрятным… но каким-то убогим по сравнению с захламленным коттеджем Эмери. Сиони настолько привыкла к Эмери, который использовал каждый дюйм своего жилища для безделушек и бессмысленных украшений, что квартира Лэнгстона казалась ей пустой. Временным жилищем. По крайней мере, она надеялась, что временным – для нее.

Лэнгстон проводил ее наверх и пригласил в спальню для гостей. Она оказалась раза в два просторнее, чем комната Сиони в коттедже. В стене было прорезано квадратное окно с низким подоконником, а ближе к двери располагались стенной шкаф, тумбочка, расписанная пурпурными лилиями, и кровать, на которой поместились бы три человека.

– Дальше по коридору – ванная и туалет, – пояснил хозяин, махнув рукой, – а в шкафу найдется кое-какая одежда. Месяц назад у меня гостила сестра, а когда она уезжала, то решила не брать с собой лишние вещи. Она примерно такой же комплекции, как и вы, разве что чуть-чуть покрупнее. Прошу вас их примерить, если желаете.

– Благодарю вас, – с усилием выговорила Сиони и нервно дернула себя за указательный палец правой руки: сустав негромко щелкнул.

Лэнгстон подумал, что бы еще сказать, но, видимо, запас слов у него иссяк.

– А мне можно забрать мою бумажную собачку? – спросила Сиони. – Фенхель… Он еще находится в той квартире, которую нам с магом Тейном предоставила Эйвиоски…

– Простите, Сиони, но вам нельзя покидать мое жилище, – произнес Складыватель. – Обещаю, это ненадолго.

Сиони ничего не сказала, и Лэнгстон вышел из комнаты.

Оставшись в одиночестве, Сиони поплелась к окну. Она не стала его открывать, хотя в спальне и было душновато.

Она смотрела на Лондон, на деревца, высаженные вдоль улицы, на женщин в роскошных шляпках, на мужчин, которые болтали о чем-то, попыхивая сигарами.

Они казались счастливыми. И беспечными.

Тяжело вздохнув, она опустилась на колени и оперлась о подоконник локтями и подбородком. Эмери сердит на нее, и у него есть для этого все основания. И Дилайла. И мг. Эйвиоски. Только мг. Хьюз похвалил ее за глупость, но его одобрение лишь подсыпало соли на раны. Мысли у Сиони путались – она пыталась придумать, как исправить положение, но не находила выхода. Разве что бесконечно просить прощения, но от этого не было никакого толку.

Лэнгстон постучал в дверь.

– Вот… возьмите для вашего ушиба, – вымолвил он и протянул Сиони пакет с конфетти, похожими на те, которые Эмери хранил в леднике.

Пакет действительно казался ледяным на ощупь.

– Спасибо, – пробормотала Сиони.

Лэнгстон удалился, а Сиони, поморщившись от тупой боли в скуле, приложила пакет к щеке.

Вид у нее, наверное, чудовищный.

Она задумалась о том, что ей надо заняться готовкой и таким образом отблагодарить Лэнгстона за такт и терпение, но обнаружила, что у нее нет нужного настроя. А добряк Лэнгстон в четверть седьмого принес ей бисквиты и мед. Сиони ела медленно и с трудом. Хотя она довольно долго голодала, желудок не желал принимать пищу. Однако стакан воды, который стоял на подносе, Сиони выпила залпом.

Она почти механически пережевывала бисквиты, размышляя о своих родных и Дилайле. И об Эмери.

Она просидела на кровати допоздна. Спала она беспокойно, урывками. Мысли метались между угрозами Грата и смутными воспоминаниями о Сарадже. Сиони видела Сараджа трижды: сразу после трагедии на бумажной фабрике, той ночью, когда машина упала в реку, и еще раз – когда они с Эмери сделали вылазку на рынок…

В голове всплыло признание Грата: «Материал – вот что главное, Сиони Твилл… А проклятущие ограничивающие слова… Их же легко произнести, а потом отбросить в сторону».

Но Сиони твердо знала, что нарушить привязку невозможно. В школе Таджис-Прафф ей в голову накрепко вбили, что выбор материала – для тех, кому предоставляется подобный выбор, – дело окончательное, бесповоротное, которое навсегда определяет дальнейшую карьеру мага.

Вероятно, когда-то в прошлом Грат привязал себя к стеклу, не имея на то законного права – что уже являлось тяжким преступлением, – и начал творить свои темные заклинания.

Но все-таки на что намекал Грат?

Когда Сиони провалилась в сон, ей привиделись зеркала, Эмери и Грат. Кошмары мучили ее, пока взошедшее солнце не дало ей повод встать с постели.

Утром Сиони отыскала для себя вполне пристойную бледно-голубую блузку. Юбки в основном оказывались чересчур широкими и длинными, но вскоре из недр шкафа Сиони удалось выудить одну, светло-серую, которая доходила до середины голеней. Она была покороче тех нарядов, которые обычно носила Сиони, но выбора у нее не оставалось. Сестре Лэнгстона юбчонка, наверное, еле-еле прикрывала колени, и Сиони решила, что женщина состоит в Либеральной партии. Консервативная леди никогда не станет оголять ноги – и не важно, в чулках или без оных!

Увы, собственная юбка Сиони была безнадежно испачкана в грязи. В итоге девушка примерила светло-серое «безобразие» и скрепила пояс на талии заколкой для волос. Затем причесалась, но поскольку у Сиони не было ни других заколок, ни шпилек, ей пришлось заплести косу и перекинуть ее через плечо.

Спустившись вниз, Сиони обнаружила Лэнгстона в столовой. Здоровяк читал газету и уплетал овсянку из суповой тарелки. Статья из научной рубрики называлась: «Полиформовщик, изобретший популярный пластик «полистирол», не знает толком, как его заклинать».

Хозяин взглянул на Сиони и тщательно вытер губы салфеткой.

– Есть какие-нибудь известия от него? – выпалила Сиони вместо приветствия.

Лэнгстон помрачнел.

– К сожалению, никаких. Будете завтракать?

Сиони покосилась на овсянку – кашу Лэнгстон определенно переварил, – и заявила:

– Если хотите, я могу что-нибудь приготовить. Мне совсем не трудно. Какие у вас есть продукты?

Лэнгстон озадаченно уставился на Сиони.