Когда я исполнила концертный номер три раза, мне показалось, что открылось второе дыхание. Я так рада, что играю на виолончели, – потому что иначе непонятно, что бы я делала, когда голова заполняется всякими разными мыслями, с которыми мне не справиться. Я прислонила виолончель к руке и случайно взглянула на ракушку.

Для тех, кто не знает, как устроена виолончель, скажу: она похожа на большую скрипку. На самом верху грифа, в качестве украшения, приделана такая деревянная загогулина. Это головка грифа. Ее еще называют ракушкой – вероятно, потому что она на нее немного похожа.

Я заметила, что на ракушке есть мелкие-мелкие царапины. Совсем крошечные… Я посмотрела поближе. Тут что-то написано? Неужели здесь и вправду какая-то надпись? Я затаила дыхание. Потом пошла и принесла лупу. Там было одно только слово, одно-единственное: ФИДЕС.

На следующий день мне на школьный почтовый адрес пришло два сообщения.

Теперь, по крайней мере, я точно знала, где абсолютно не хочу оказаться в пять часов вечера.

Хотя мама оставалась на другом конце земного шара, день нашего выступления всё равно наступил. Александра даже не упала в обморок, хотя так крепко сжимала ноты, что ужасно их помяла. И сыграли мы хорошо, просто отлично. Голоса́ пианино Александры и моей виолончели сливались воедино, образуя нечто совершенно особенное – более величественное, чем когда мы играли каждая сама по себе. Как посоветовала мне мама, я слушала музыку – а в такие минуты у меня вылетает из головы, что я всего лишь тринадцатилетняя девочка из Лерума и на меня все смотрят, потому что виолончель делает меня уверенной, сильной и как будто бессмертной.

Папа сидел в первом ряду, и я видела, как он утирает слезы, хотя и пытается это скрыть.

После концерта мы пошли к нам домой пить чай. Папа купил пирожные, положил их на красивые тарелочки с салфеточками – всё как положено. А потом он весь вечер просидел в своем кресле, читая книгу по экодинамике. Я забралась на диван рядом с ним, тоже с книгой, но не читала, а всё думала об Акселе и Сильвии.

Неужели тот камень, который мы видели в лесу, – и вправду могила Сильвии? Тогда она, по крайней мере, существовала. Но где же Аксель? Он ведь тоже должен быть где-нибудь похоронен. Может, пойти завтра на кладбище и поискать? И заодно выяснить, что означает фраза «у солнца церкви», получившаяся после расшифровки. Однако у меня не возникало ни малейшего желания ехать туда одной. Не хотелось в этом признаваться, но мне очень не хватало Ореста.

Меня крестили в лерумской церкви. Есть фотография, на которой мама несет меня по проходу, а рядом идет папа в черном костюме. На мне белое крестильное платьице, почти достающее до земли, потому что мама у меня невысокая. Мои глаза открыты, видно, что мне любопытно, но я крепко держусь за мамино платье маленькой пухленькой ручкой. С тех пор я в этой церкви вроде бы и не бывала. Но теперь мы едем туда – папа и я.

Я задыхалась, потому что папа ехал на велике слишком быстро. Чувствовал он себя, похоже, прекрасно, но на всякий случай я то и дело отставала, чтобы ему приходилось останавливаться и ждать меня. Он едва успел одеться, а уж тем более прийти в себя от изумления, когда я прервала его завтрак заявлением, что мечтаю отправиться на велосипедах к лерумской церкви. Подозреваю, что, если бы я предложила поехать и ограбить продуктовый магазин «Ика», он удивился бы куда меньше.

Между тем день выдался солнечный – прекрасная погода для прогулки, что я и сказала папе. Купола церкви сияли на солнце, а на белой церковной стене виднелась дата – 1681 год. «Отлично», – подумала я. Стало быть, эта церковь достаточно старая, чтобы Аксель мог в ней побывать. Под цифрами, в дверях церкви, стояла пастор и любезно улыбалась.

– Добро пожаловать! – поприветствовала она нас и протянула руку.

– Э-э-э… – пробормотала я. – Я просто хотела зайти внутрь и посмотреть…

Пастор посмотрела на меня долгим взглядом, словно пытаясь решить, шучу я или нет.

– Пожалуйста, – ответила она. – У нас сегодня семейная служба.

* * *

Мы уселись в самом заднем ряду.

Сначала детский хор спел очень красиво, потом взрослый хор спел очень фальшиво, а затем пастор говорила о том, как летняя погода похожа на жизнь (или это жизнь похожа на летнюю погоду).

Я же сидела и разглядывала потолок, потому что на нем красовалась роспись, изображавшая голубое небо с курчавыми облаками. Посередине виднелась красная звезда с лучами как у солнца. Я вспомнила фразу, которая получилась, когда мы расшифровали послание Акселя: «У церковного солнца». Вокруг звезды парили три серьезных ангела в светящихся нарядах. Один из них держал в руках толстую книгу, на которой было что-то написано! Сощурившись, я разобрала причудливые буквы: «Upend Cap 14 Vers 6».

Что это могло означать?

Когда служба закончилась, пастор остановила нас и стала говорить про встречи, проходящие в церкви, и группу для подростков. Папа включил свою суперсилу под названием «Тотальная Вежливость» и так долго беседовал с пастором, что мне удалось прошмыгнуть впереди него к выходу и заглянуть на кладбище. Я долго бродила среди могил, но мне так и не удалось найти камня с надписью «Аксель Острём» до прихода папы.

* * *

Мы уже отъехали от церкви, но папа был в таком восторге от того, что мы вместе катаемся на велосипедах, что предложил поехать домой кружным путем.

Возле реки мы проехали мимо таблички, которая гласила: