Мона бережно положила маленький оргонит на кухонный стол и провела над ним ладонью, словно разгоняя невидимый дым. Подозреваю, что она хотела распространить положительную энергию.

– Ты не имеешь права раскладывать их в чужих домах! Я говорил тебе об этом сто раз! Достаточно того, что ты расставила свои оргониты вокруг их участка!

Орест всё еще кипел от негодования.

– Но им это необходимо! – возражала его мама. – Посмотри на бедного Фредрика, ему так нужна дополнительная энергия! И Малин с ее серо-голубой аурой!

Я даже не стала спрашивать, что такое серо-голубая аура.

– Я положила только несколько штук, – продолжала она. – Возле этих ужасных компьютеров. И в письменный стол Малин, чтобы они находились рядом с ней и защищали ее.

– Где-то еще есть другие? Кроме этих? – спросил Орест.

Мона тихо улыбнулась. Она протянула руку к цветку здоровья, горделиво стоявшему посередине стола. Осторожно достала внутренний горшок из кашпо, так что стала видна серая пластина, лежащая на дне.

Мама Ореста погладила листья растения, так что лимонный запах распространился по кухне, и поставила горшок обратно в кашпо.

– Но сегодня я пришла не поэтому, – сказала она, обращаясь ко мне, и заглянула в мои глаза. – Я видела ваши движения. Твои и Ореста. Они меня встревожили.

Она медленно покачала головой.

Достав что-то из складок белого платья, она положила этот предмет мне в руку. Это был тонкий плетеный ремешок с пуговицей на конце. Браслет.

– Тебе, – сказала она. – Чтобы исцелить вашу дружбу.

Ремешок был сплетен из тонких шерстяных нитей – белых, красных и черных. Черная полоса выглядела куда уже, чем остальные. Я потрогала ремешок пальцем.

– Спасибо, – выдавила я из себя.

– Туда вплетены младенческие волосы Ореста, – с довольным выражением лица проговорила она.

Я положила браслет на стол.

После этого в кухне повисла тишина. Полагаю, Орест не лучше моего знал, как теперь выпутываться из этой ситуации…

Его мама начала хлопотать на нашей кухне. Аккуратно положила оргонит возле стеклокерамической плиты, убрала с цветка здоровья несколько засохших листьев, и тут Орест выдавил из себя, что ему надо поговорить со мной с глазу на глаз. Тогда она наконец ушла.

И мы остались одни, Орест и я.

Орест, ботаник.

Орест, мой друг.

Орест с тем знаком на руке.

Я нервно сглотнула.

– Орест, мне надо тебе кое-что рассказать, – начала я. – Только обещай держать это в секрете.

Настало время поделиться с Орестом своей историей об Инциденте с интернетом. Избегать этого разговора стало невозможно. Мне хотелось оказаться за тысячу миль от самой себя.

Самое ужасное, что мне пришлось сознаться Оресту, какой я оказалась дурой. Сам-то он такой умный.

Поднимать на него глаза я не решалась, боясь сбиться. Вместо этого я смотрела на край стола, на котором красовалась небольшая выемка от острого ножа – как раз в том месте, где я сидела. Рассказала о своих письмах Оракулу Сивилле, которые писала каждый день, неделю за неделей. Поделилась тем, как к нам в дом пришли полицейские и сообщили, что Оракул специально заманивает детей, – и Орест меня ни разу не перебил.

Потом я сделала глубокий вдох.

– Я вынуждена говорить про всё это, потому что у Оракула есть особый знак, который стоял в конце каждого сообщения. Как стрелка, немного скошенная… Примерно как… то есть… в точности как то пятно у тебя на руке.

Ну вот, теперь эти слова произнесены вслух. Я покосилась на Ореста и увидела, как он провел правой рукой по рукаву левой – в том месте, где находилось пятно.

– Мое пятно выглядит как знак Стрельца, – медленно проговорил он. – Если уж быть до конца точным.

Я никак не ожидала, что он скажет такое. Скорее я надеялась, что он ответит: это случайное совпадение и он не знает Оракула.

– Но ты ошибаешься в одном. Не я ношу знак Оракула. Это Оракул использует мой.

Орест медленно отвернул рукав на левой руке, обнажив свое родимое пятно. Я не ошиблась, оно действительно выглядело как стрела. Орест потер его другой рукой, словно надеясь стереть. Вид у него был печальный. Я поняла: ему тоже есть что мне рассказать.

– Я родился с этим пятном на руке, – проговорил наконец Орест. – А Оракул, как ты говоришь, сделал его своим. Присвоил.

– Он?

– Его зовут Эйгир.

Я похолодела. Жутко было даже от того факта, что Оракул, писавший мне, существовал в реальности и имел имя. Орест торопливо продолжил:

– Но я совсем не такой, как он; то есть я хочу сказать…

И Орест поделился своей историей.

Когда он был маленьким, они с Моной без конца переезжали с места на место. Она всегда вела себя как сейчас. Искала новые способы познавать мир, помогать людям и ни в чём не видела ничего странного.

Потом она встретила мужчину по имени Эйгир.

– Они были знакомы раньше, – пояснил Орест. – Думаю, общались еще до моего рождения. И Эйгир… он действительно сумасшедший. Самый настоящий псих.

Орест рассказал, что Эйгир, как и Мона, верил во всякую паранормальность, но повернулся на разных силах. Ауры, земное излучение, знаки зодиака – всё подряд. Он постоянно искал людей и предметы, которые помогли бы ему подчинить эти силы. Умение предсказывать будущее, находить золото, да всё что угодно.

Эйгир очень заинтересовался, обнаружив на руке у Ореста это родимое пятно. Он заметил, что оно напоминает знак Стрельца, а поскольку Орест родился именно в ноябре, под знаком Стрельца, Эйгир истолковал это так, что Орест – избранный ребенок и обладает каким-то даром. И, разумеется, Эйгир захотел воспользоваться его талантом.

В отличие от Моны, Эйгир не имел ничего против техники. Наоборот. Он охотно пользовался интернетом, где находил и факты, и сплетни. Там он мог использовать всю свою хитрость, чтобы выведывать у людей их тайны. По всему миру он установил контакты с единомышленниками, с которыми обсуждал различные теории о мистических силах. И у них возникли свои соображения по поводу знака Ореста – и насчет того, кто он такой.

Ситуация складывалась в пользу Эйгира, поскольку Орест был ребенком и жил у него в доме. Эйгир смог воспользоваться этим, чтобы управлять другими. Он начал использовать знак как свой символ, собирая вокруг себя других людей.

– В конце концов, – вздохнул Орест, – образовалась масса народа, вообразившая себе, что я избранный. Хотя они меня никогда в глаза не видели! И каким-то невероятным образом им удалось всё вывернуть наизнанку: внезапно получилось, что я родился с их символом, а не наоборот… Они сделали мой знак своей меткой после того, как Эйгир обнаружил его у меня на руке и придумал по этому поводу кучу всякой ерунды.