А Гетьманов как взял административный тон, так и наяривает, аж весла гнутся:

— В соответствии со статьей контракта за номером 4, параграф 3, пункт «а», вольнонаемному проводнику в случае столкновения с враждебной группой или мутагенной фауной на территории Зоны Отчуждения вменяется в обязанность охрана имущества и личного состава поисковой партии МНИЦ.

Это он сказал ровно, как автомат. А потом добавил человеческим голосом, но жестковато, на басах:

— Нам нужен твой ствол, сталкер. На сутки, не больше. И у нас есть право потребовать от тебя кое-каких услуг.

— Вам нужен стрелок?

Капитан ответил вместо Гетьманова:

— Начинаешь соображать.

— Но я не хочу!

— А обязан! — нажал голосом белохалатник. — То есть придется через «не хочу»!

А ведь это подляна, ребята! И если я сейчас сделаю хоть что-то для них, да хоть кастрюлю помою, они опять соврут и опять запрягут меня! Потому что — суки. Везет мне последнее время на них. Как будто весь мир вокруг меня ссучился и протух!

— А если я откажусь выполнять ваше требование?

— Вот Бог — а вот порог. Откроем дверь и выпустим наружу. А если ты случайно выживешь, то там, за Периметром, вкатаем тебе нехилый административный штраф за нарушение контракта. Лет пять его выплачивать будешь, с каждой зарплаты! Проклянешь все на свете!

Ох, предупреждала же бабуля: «Прежде чем что-нибудь подписывать, прочитай и порви».

И опять он на «ты». Нервное это у него, что ли?

Нет, ребята, лучше сдохнуть, чем на вас трудиться.

— Спасибо, что накормили, — говорю. — А теперь отдайте мне оружие и откройте дверь.

— Что? — переспросил Гетьманов.

— Пошел на хер, — вежливо ответил ему я.

Встаю из-за стола.

Тут Озёрский поднял руку с сигаретой.

— Стоп! — табачный пепел упал в чашку с кофе.

Профессор вздохнул и сказал Гетьманову:

— Вот поэтому, Павел Готлибович, я и снял вашу кандидатуру из проекта новой базы в Зимовище. Торопливость рождает небрежность, а небрежность приводит к смертям.

— Вы никого не найдете на это место! — живо откликнулся тот.

— Возможно. Если Михайлов не согласится вернуться в Зону.

— Вы…

— Тихо. Не справились.

И обращаясь ко мне:

— Официально приношу вам извинения, Тимофей Дмитриевич. Я могу разорвать ваш контракт прямо сейчас. И я ничего не стану от вас требовать. Придет вертолет — отправим домой. Ешьте, отдыхайте, набирайтесь сил. Никаких проблем у вас не будет. Даю полную гарантию.

Другой разговор. Как с человеком, а не как с амебой.

— Вы как будто хотите меня попросить о чем-то, Геннадий Владимирович. Я не ошибаюсь?

— Не ошибаетесь. В Зоне идет война. После того как чикагская фармацевтическая фирма CFA выпустила линейку небывалых по эффективности препаратов, цена всех артефактов на мировом рынке резко подскочила. На некоторые вещи — в полтора раза, на некоторые — в два, а на кое-что — в десять. Зона наводнена бандами. Подавляющее большинство бандитов гибнут, не успев нанести урон. Для Зоны они — легкая добыча. Некоторых, наиболее опасных, удалось обезвредить. Но осталась шайка Репы и синдикат Гуни. Серьезные люди со связями в украинской милиции и чуть ли не СБУ. Их очень интересуют хранилище Центра на Янтарном озере, коллектор нашего Бункера, казна «долговцев» и клана «Свобода», а также любые поисковые партии, у которых может быть хабар. «Янтарники» уже пострадали: там слишком большой объект, чтобы можно было адекватно решать проблемы безопасности, вот их и громят с дурной регулярностью… А начальство со столь же дурной регулярностью восстанавливает центр-переросток в тех же развалинах. Еще раз, Тимофей Дмитриевич: идет война на уничтожение. У нас огромные потери. Только что Юсси, Гард, четверо военсталкеров, механик и военврач отправились вызволять поисковую партию старшего научного сотрудника Никольского. Люди Гуни блокировали ее на улице Курчатова в Припяти. Почти одновременно прервалась связь с поисково-экспериментальной группой доцента Жилко на Затоне. Судя по последним сообщениям оттуда, ими мог заинтересоваться Репа.

Озёрский перевел дух и продолжил:

— У него база неподалеку — на окраине уровня Радар. И были четкие сведения: Репа со своими мерзавцами двигается в направлении Затона, он уже в двух шагах. А мне некого послать. Просто некого. Вот все мои резервы: Юлий Авангардович, который здесь без году неделя, да сержант Малышев, прибывший вместе с ним. Они только по названию военсталкеры, а на самом деле военнослужащие российской армии, отправленные сюда на контракт… Никакой — примите к сведению: ни-как-кой! — сталкерской подготовки у них нет… Да еще профессор Гетьманов, человек невоенный, но хотя бы Зону знает. А там — люди. И что с ними стряслось, мы тут понятия не имеем. Однако их очень нужно выручать. Любой ценой. Понимаете меня?

Чего ж тут не понять?! Русские своих не бросают, особенно если разберутся, кто на текущий момент свои…

Я не мог отказаться. Понимаете? То есть, конечно, мог. Но… вдруг понял: дело чести.

Озёрский выпил кофе из чашки, куда упал пепел от курева. Я не успел его предупредить, но он, судя по его невозмутимости, даже не почувствовал разницы. Стоит ли теперь огорчать человека?

— А чтобы всё это принесло вам хоть какую-то материальную пользу, я велю начислять вам месячный оклад проводника за один день службы по контракту.

— Да я бы и так…

Честно. Я бы безо всяких денег теперь туда пошел. Потому что внутри у меня окрепла неожиданная уверенность: так надо.

— Возможно. Но какой смысл отказываться от вознаграждения? И не смейте злиться на наших военных. Поймите: в группе, работающей на уровне Затон, большинство — гражданские лица. Мы обязаны их эскортировать, мы обязаны их защищать, мы обязаны… да мы много что обязаны, вот только силенок не хватает.

— Хотите определить меня в группу эскорта?

Озёрский грустно усмехнулся.

— Хочу, как говорят в компьютерных игрушках, дать вам квест.

— Квест принят.

— Дай вам Бог удачи.

Он пожал мне руку.

Малышев выдал родной АКСУ, три дополнительных магазина к нему и легкую наступательную гранату РГД-5. Поколебавшись, вернул «Альпийца».

Капитан сказал: «Давай без обид. Мы тут все как на иголках».

А пять минут спустя Гетьманов отдал команду: «Группа — на выход. Вертолет прибыл».

Осталась ерунда — понять, при чем тут французский язык…

There are plenty of ways that you can hurt a man,