Послала ее и стрелой, в чем была, вылетела из корпуса, забежала в лес и стала орать на деревья. Уже не могла остановиться – от постоянного напряжения, от вечного стресса у меня сорвало крышу.

– Она меня бесит! – кричала я. – Да сколько можно?! Я ее ненавижу! Зачем она вообще у нас тут работает? Да еще привела сюда свою дочку, такую же сволочь, как и сама!

Я орала и орала, орала и орала. А Имировна, видимо, слушала все эти дикие крики через открытую форточку. Потом, когда я сделала первую паузу, чтобы перевести дух, она высунулась в окно.

– Соня, поднимись ко мне, пожалуйста.

– Я подумаю! – бросила я в ответ.

И вместо того, чтобы вернуться в здание, побежала наматывать круги вокруг детского дома. Пока бегала, немного пришла в себя. Поднялась наверх. И тогда услышала первые в своей жизни извинения от взрослого человека:

– Я хотела попросить у тебя прощения. – Она смотрела на меня какими-то странными, влажными глазами. – Извини меня, пожалуйста. Я была не права.

– Это все?

– Да.

– Тогда я пошла!

И снова убежала на улицу, мне нужно было на воздух. Я услышала ее извинения, но тогда, в тот момент, им не поверила. Понимала, что еще будут с ее стороны и непонятные наплывы эмоций, и необъяснимые претензии. Она с самого начала относилась ко мне не как к остальным, и я никак не могла понять, что именно сделала не так. В чем моя вина?

Имировна в моей картине мира была самым злым человеком. Я мечтала о том дне, когда от нее смогу избавиться. Но куда там! Порой мне не везло настолько, что она не просто проводила с нами учебный год, но и ехала на все лето в лагерь. И там тоже умудрялась строить мне козни.

Однажды вечером после отбоя я вышла из корпуса в туалет. А она вдруг остановила меня на половине пути и начала орать: «Почему ты до сих пор не в кровати?! Все уже спят. Что ты тут шляешься?!» Я стою слушаю это все, заливаюсь от обиды горючими слезами, разворачиваюсь и иду обратно в комнату. За что она на меня накричала? Я ничего плохого не сделала! Никого не обидела. Ничего не украла. За что она со мной так? Я не могла сказать взрослому человеку: «Мне нужно в туалет». Это было стыдно. Но все же и так понятно! Куда еще я могу идти после отбоя? Она воспитатель и должна это понимать. Потом была еще одна дурацкая ситуация, когда Имировна забрала у меня воду, которую я принесла из столовой для медсестры. Целую пятилитровую бутыль – тащила ее по жаре для медсанчасти. А Имировна вошла и без спросу уволокла ее к себе в комнату со словами: «Мне нужна эта вода». Конечно, опять я проглотила все молча. И буквально тем же вечером, когда все ушли на дискотеку, а я легла спать, Имировна ворвалась в нашу комнату и начала на меня орать. У меня из глаз тут же покатились слезы, потому что я не понимала – за что? Что я ей сделала плохого?! В итоге я в истерике, а она вылетает из комнаты и хлопает дверью так, что та чуть не слетает с петель. После этого я пошла к медсестре, для которой носила воду, и взяла у нее успокоительное – без этого уже ни выйти из истерики, ни уснуть не могла. На следующее утро всем назло я не поехала на работу – думаю, обойдетесь сегодня без моих тридцати ведер персиков! Делайте нормы сами. Лежу в кровати, смотрю в потолок, и тут вдруг воспитательница, с которой я жила в одной комнате, ни с того ни с сего мне говорит:

– Соня, тебе нужно потерпеть.

– Что потерпеть? – не поняла я.

– Просто потерпи, делай вид, что ничего не замечаешь. Алия Имировна делает это все не со зла.

– А с чего?! – Внутри меня все мгновенно взорвалось. – Я не могу больше ее терпеть! Почему она приходит, творит что вздумается, потом на меня же орет?! Почему она сама не взяла воду из столовой? Почему не разрешает мне ходить в туалет? Почему унижает ни за что? Я тоже человек!

– Да, я все понимаю, – она старательно морщила лоб, пытаясь подобрать подходящие слова, – но как бы тебе это объяснить.

– Хоть как-нибудь объясните!

– Алия Имировна ревнует тебя.

– Что?!

Воспитательница увидела ошарашенное выражение моего лица.

– Ты все эти года не замечала, что она к тебе неравнодушна?!

– Нет…

Я потом долго сидела и думала: «Вот счастья-то привалило!» И только в тот момент стала кое-что понимать в поведении Алии Имировны. Она действительно оказывала мне знаки внимания, я просто не придавала им значения. Например, она часто говорила ребятам: «Все идут убираться, а Соня пусть отдыхает». Выходя на улицу, предостерегала меня: «Соня, завяжи шарф получше, горло, не дай бог, простудишь…»

В девятом классе после того случая с моей истерикой Имировна стала осторожнее относиться ко мне. А я старалась избегать ее как могла – ходила на все дополнительные кружки в детском доме, лишь бы только не оставаться в группе и не сталкиваться с ней. Занималась ИЗО, волейболом, гитарой, плела на коклюшках. И после целого года такого «хождения по кругу», уже в десятом классе, произошло еще одно событие. В тот день я убиралась в детском доме. Все ребята разъехались по домам, а меня попросили: «Сонь, ну ты же уберешься за нас? Все равно остаешься на выходные в детдоме». Конечно, уберусь. Что мне, сложно? Все равно делать нечего, идти некуда, а Имировну я видеть не хочу. Лучше заняться делом. Пока мыла столовую и коридоры, наступил вечер. До игровой добралась уже ближе к девяти. Как раз заканчивала мыть полы в это время. Стояла в известной позе, собирала мусор тряпкой, и тут входит Имировна: