— У меня есть предложение насчет этого, — сказал Дживо.

Она пристально смотрела на него, пытаясь прочесть его мысли. Это оказалось трудно. Она не знала этих людей, их мира.

— Осторожно! — предостерег ее жадек.

— Придется кому-нибудь доверять.

Поэтому она ответила:

— Да, я соглашусь поступить на службу к семейству Дживо в качестве телохранителя. Вы действительно можете защитить меня таким образом?

Даница улыбнулась, увидев, как широко раскрылись его глаза. Несколько мгновений она наслаждалась этим, потом прибавила:

— Это было очевидно, господар. Нет никакой другой роли, которую вы могли бы мне предложить, и на которую я могла бы согласиться. Я… верю в ваши добрые намерения.

Ей было приятно услышать, как он рассмеялся.

— Ну, — сказал он, — поскольку вы так быстро соображаете, мы можем использовать вас в качестве советницы в делах.

— Сомневаюсь, — ответила Даница.

— Не сомневайтесь, пока не познакомитесь с моим братом, — сказал он. Потом добавил: — Но мои добрые намерения — настоящие, Даница Градек. Вы спасли множество жизней.

— Ну, одну жизнь я отняла. Поэтому…

— Поэтому вы не вернетесь домой. Вы будете защищены, до какой-то степени, как одна из наших постоянных служащих. Драго расскажет то же, что и я.

— Что я буду делать в качестве телохранительницы в семье Дживо?

Он ухмыльнулся. «Он и правда очень привлекательный», — подумала она.

— Оставаться поблизости от меня, — ответил он.

Она не смогла придумать ответ. Потом она кое о чем вспомнила.

— Что будет с синьорой? С вдовой доктора?

У него на лице появилось озадаченное выражение.

— Могу себе представить, что ей захочется поскорее вернуться домой. Совет это устроит. Подозреваю, они прикажут выплатить ей компенсацию. Ее муж погиб, когда ехал служить у нас.

— Вы, — сказала Даница, вернув себе самообладание, — многое представляете и подозреваете, не так ли?

— Есть нечто такое, о чем мне следует знать? — спросил он.

Она напомнила себе, что он умный человек. Она снова смутилась под его пристальным взглядом. Он из тех, кто живет в этом мире: балансирует на грани, придерживает информацию. Намеки, подсказки, хитрости. Сеньян не подготовил тебя к этому. Сеньян обучал мужчин (и одну женщину) стрелять из лука, драться на мечах и кинжалах. Управлять маленькими суденышками в море и, может быть, когда-нибудь отправиться через горные перевалы на поиски ашаритов, возможно, даже бандитов-хаджуков, — и приступить к давно желанной мести.

Она ждала, что дед снова призовет ее к осторожности, но он молчал. Она сказала:

— Не мне об этом рассказывать.

— Что она шпионка?

Это ее удивило, но не так сильно, как он, может быть, ожидал. Даница пожала плечами:

— Все серессцы — шпионы, разве не так?

— Возможно. Но — если я прав — не все приезжают вместе с человеком, который имеет доступ к влиятельным людям, вхож в их дома. Она бы получила такой доступ, как жена доктора.

— Теперь она его не получит.

— Я собирался пригласить ее остановиться в нашем доме.

Даница моргнула.

— Понятно, — сказала она.

— Мой отец и брат заседают в Совете Правителя. Они достаточно влиятельны, чтобы ей помочь. Я — младший сын, меня все игнорируют.

В этом она сомневалась.

— Это не создаст вам неприятностей? Ну, то что она остановится в вашем доме?

— И будет шпионить? Ничего, — он усмехнулся. — Даже если она отправит донос о нашей мебели, мне доставит удовольствие поселить Леонору Мьюччи под своей крышей.

— Не сомневаюсь, — сказала она.

Он убрал с лица улыбку.

— Но что мне следует знать? Вы не сказали.

Нужно же кому-нибудь доверять.

— Она откажется возвращаться в Серессу.

На этот раз она его поразила, это очевидно.

— Что? Почему?

— Я не знаю.

Он снова улыбнулся, мягче.

— Вы плохо умеете лгать.

— Может быть. Значит, мне можно доверять, правда?

Он покачал головой.

— Не в том случае, если вам доверяют тайны. Мне может понадобиться, чтобы вы смогли солгать.

— Я могу научиться, — ответила Даница. — Но это не моя тайна, я не могу ее открыть. Это другой вид доверия.

Она увидела, что он смотрит туда, где стояла другая женщина, глядя, как приближается освещенная солнцем Дубрава.

— Вы считаете, что она собиралась прыгнуть, тогда, раньше?

Это был неожиданный вопрос.

— Да, считаю, — ответила Даница.

— Но не сейчас?

— Нет, сейчас нет.

— И вы мне больше ничего не расскажете?

Даница покачала головой.

— Но ей действительно нужна помощь.

— И вы будете помогать женщине из Серессы?

— Она не из Серессы. Вы слышали.

— Да, — ответил он. — Они не все рождены там.

Даница снова пожала плечами.

— Я только прошу. Я не могу вас заставить что-то сделать.

Но ей хотелось, чтобы он что-нибудь сделал, понимала Даница. Ей здесь надо попытаться спасти не только свою жизнь. Возможно, у нее даже появится подруга. Без семьи, в ссылке, это лучшее, на что Даница может рассчитывать, не так ли? Нельзя рассказывать то, что доверила тебе подруга: что она не была замужем за человеком, с которым отправилась сюда.

Вот как случилось, что еще до того, как «Благословенная Игнация» бросила якорь, среди кружащихся чаек, под гомон обмена вопросами и ответами с встречающими, до того, как спустили трапы на причал, Марин Дживо пригласил госпожу Леонору Мьюччи пожить, пока она будет в Дубраве, в доме его семьи, в качестве маленького и явно неадекватного жеста любезности и в знак сочувствия к потере ею любимого супруга.

Она с удовольствием и очень учтиво приняла его приглашение.

Едва ли была необходимость кому-то объяснять, как новости так быстро дошли до нее в обители Дочерей Джада на острове Синан в гавани Дубравы.

Обитель существовала уже сто лет и была знаменитой. Ее святилище украшали мозаики, привлекавшие посетителей (которые вносили пожертвования, конечно). Тем не менее роскошь этой обители была ее собственным достижением, после того как она стала Старшей Дочерью.

Она долго растила силу и связи, чтобы молва о них распространялась во все стороны от острова. Одним из результатов этой силы была возможность не объяснять то, что она предпочитала не объяснять.