— Это сделали вы — это было только вашим решением.

— Нет, я сделала это ради Сеньяна. Ради всех нас.

— Правда?

— Правда, синьора.

— Тогда почему вы сейчас здесь, одна?

Даница встала. Подошла к двери и открыла ее. Тико ворвался в каюту, лохматый, энергично виляя хвостом. Он уткнулся в нее головой, потом вежливо повернулся, чтобы приветствовать другую женщину, которая теперь сидела на постели. Слабый свет просачивался вниз из ближайшего люка.

— Может быть, вы слышали, как мы об этом говорили? Кому-то нужно объясниться в Дубраве. Принести извинения. Нам не нужно, чтобы нас еще больше ненавидели. Ваш муж не должен был погибнуть.

— Но почему именно вы?

Это трудный вопрос.

— Все знали, что я поступила правильно, иначе началось бы кровопролитие, — сказала Даница. — Владелец корабля уже вынимал из ножен меч, чтобы драться с Кукаром. Все закончилось бы очень плохо. Об этом необходимо сказать в Дубраве.

— Но это не ответ на мой вопрос. Ваши предводители понимают, что вы поступили правильно. Очень хорошо. Но вы здесь, вы не возвращаетесь домой. Дубрава может передать вас Серессе. Или они могут сами вас повесить. Вас приносят в жертву?

Умная женщина. Умнее, чем она ожидала. Но имеет ли это значение? Эта женщина сядет на следующий корабль, идущий в Серессу, вероятно, получив компенсацию от обоих городов за смерть мужа. Может быть, они поплывут на одном корабле, только Даница — в цепях.

— Я не могу вернуться, — сказала Даница. — У убитого мной мужчины большая семья. У меня ее нет. Правильный поступок не всегда спасает.

Эта женщина из Сеньяна, думала Леонора, умнее, чем она ожидала. Ей пришло в голову, что она сделала несколько слишком поспешных предположений насчет этой женщины. Она также подумала, что если ей предстоит действовать в этом мире без какой-либо защиты (а она осталась совершенно беззащитной), то ей придется вести себя осторожнее.

Она снова протянула руку к псу, и тот лизнул ее пальцы. Она росла вместе с охотничьими собаками. Этот пес был не самым крупным из всех, каких она встречала, — ее отец гордился своей сворой, — но он был большой. Она ничуть не сомневалась, что он бы любому перегрыз глотку, защищая эту женщину из Сеньяна. В этом предположении она была уверена.

Ее отец гордился дочерью почти так же, как собаками, пришла ей в голову мысль. Но не вызвала печали. Уже нет. Она уже пережила это горе. Появились новые поводы для печали.

Кто-то кричал наверху, потом раздались веселые возгласы. В тусклом свете женщины переглянулись.

— Должно быть, увидели землю, — сказала женщина из Сеньяна. — Мы пересекли море. Теперь они на палубе вознесут благодарственную молитву, за то что выжили в море.

— Не все выжили, — сказала Леонора и тут же пожалела о своих словах. Ей не понравился тон собственного голоса.

Ее собеседница лишь пожала плечами.

— Хотите подняться наверх? Помолиться вместе с ними?

Она не хотела, но устала находиться в этой темной тесноте. Наверху уже утро. Она посмотрела на женщину напротив и сказала:

— Я была к вам несправедлива, наверное. То, что случилось с Якопо, — не ваша вина, и вы действительно совершили правильный поступок. Потом.

— Я действовала ради всех нас.

— Да, да, — согласилась Леонора, охваченная нетерпением. — Вы это говорили. Но никто другой этого не сделал, не так ли?

Женщина из Сеньяна слегка улыбнулась.

— У меня был лук в руках.

Леонора невольно улыбнулась в ответ.

— Наверное, вы правы. Можно узнать ваше имя?

— Меня зовут Даница Градек. Не думаю, что наше знакомство продлится долго.

— Понятия не имею. Я — Леонора Мьюччи. Я действительно из Милазии, а не из Серессы.

— Я вам уже поверила. Зачем вам было лгать?

Позже она попыталась понять, как повлиял на нее этот простой вопрос, почему она сказала то, что сказала. И не нашла простого ответа. Эта женщина была молодой, как она сама, среди чужих людей и вдали от дома, отчасти дело было в этом. Позднее Леонора пришла к выводу, что мы не всегда поступаем так или иначе по какой-то очевидной причине, иначе жизнь оказалась бы совсем не такой, какой она стала.

— В этом я не солгала, — сказала она. — Но я лгала с тех пор, как мы поднялись на корабль.

Другая женщина просто смотрела на нее и ждала. Пес поворачивал голову и смотрел то на одну, то на другую, по-прежнему виляя хвостом, но теперь неуверенно. Атмосфера как-то изменилось.

— Я не… меня послали…

Даница Градек хладнокровно продолжила:

— Вас послали шпионить для Серессы.

Леонора уставилась на нее:

— Это так очевидно?

— Они всегда так делают. В Сеньяне был шпион. Очень скоро пришлют другого. На пристани в Дубраве нас будут ждать наблюдатели, которым платит Сересса. Вероятно, вам полагается связаться с ними.

— Нет. Да, то есть. Но…

Леонора встала. Глубоко вздохнула. И сказала:

— Я не была его женой. Женой Мьюччи. Есть причины, почему я согласилась. Но я не вернусь, я не могу вернуться в Серессу. Я одна на целом свете.

Даница Градек была женщиной высокого роста. Она стояла рядом с псом, и в комнате было тесно. Она улыбнулась Леоноре, потом рассмеялась.

— Одна? Значит, нас таких уже две. Давай посмотрим, что мы сможем сделать.

Драго Остае не нравилось все, что происходило на его корабле с того времени, когда они покинули Серессу и направились в сторону дома.

Он всем сердцем ненавидел пиратов. Эти разбойники побывали на его палубе, залезли к нему в трюм, забрали товары, доверенные ему. И он не смог им помешать.

Это случалось и раньше на тех судах, капитаном которых он был, и ощущение беспомощности потом долго заставляло его чувствовать себя слабым. Но они просто не в состоянии ни сражаться с пиратами, ни все время избегать их.

Сеньян существует, как некий вид дополнительного налога на торговые суда, так однажды сказал Марин. Им нравится называть себя героями границы, Драго знал об этом, но про себя отказывал им в этом праве. А потом один из них убил пассажира на корабле Драго. Он видел, как Марин вынимает меч и быстро идет через палубу, и Драго понимал, что ему тоже придется вынуть из ножен свой меч, и что они, вероятно, погибнут на борту «Благословенной Игнации».

Женщина своей стрелой предотвратила это. «Ей теперь не жить в Сеньяне», — подумал тогда Драго, еще в тот самый момент.

Потом вторая женщина, та, о которой Марин сказал ему, что она шпионка, устремилась по палубе к поручням корабля, и Драго, обернувшись слишком поздно, понял, что она собирается броситься в море, и закричал, и тогда… она не прыгнула.