Эта мысль заставила меня обернуться к кровати — незастеленной: вот мне сейчас для непростого дела подойдет пакет от постельного белья — для белья нижнего… Что может быть проще… Но тут на прикосновение к холодному полиэтилену среагировала нижняя часть моего тела — куда болезненнее верхней, имя которой голова.

Я села на край гигантской кровати и спрятала лицо в ладони и в упаковку, которая подушкой легла мне на колени. Вжалась в пластик ноздрями — и мне стало не хватать воздуха в добавок к здравому смыслу, которым не отличались мои действия. Я открыла рот и втянула в себя упаковку, как еще недавно губы Олега… А чуть раньше я стояла перед ним в прозрачной ночнушке — и была женщиной: той самой, на которую он положил глаз. В руки же ему попалась не дама, а неразумная девчонка с собачкой, в биологическом возрасте которой усомнился бы любой здравомыслящий человек.

Мне бы тогда сразу сжать его пальцы в ответ — и я несомненно заполучила бы на пару ночей великолепного любовника и вышла бы из курортного романа удовлетворенной и счастливой, а теперь мне придется уползать домой побитой собакой, перед носом которой поводили сахарной косточкой и на ее глазах бросили вожделенное лакомство в помойное ведро. Нет, это я сама спустила в туалет свой шанс на единственный в жизни красивый роман — с миндальным шампанским, тягучим сыром, горьковато-сладкими кумкватами и жаркими поцелуями от парня с обложки спортивного журнала.

Я отбросила от себя пакет, вскочила с желанием захлопнуть дверь, забрать собаку и завалиться к матери в квартиру, заявив Лоле, что я не сошлась характером с их новым соседом. Может, так и надо поступить. Может, так надо…

Я встала на мягкий ковер коленями, хотя собиралась просто нагнуться за пакетом, но ноги дрожали, как и руки, потому я распаковала постельное белье лишь со второй попытки. Потом долго изображала из себя пловчиху, пытаясь натянуть резинку простыни на углы матраса. Затем взбила подушки, точно боксерскую грушу, и швырнула поверх одеяло — на выравнивание его углов у меня не осталось сил. И желания.

Так же без особого желания соответствовать хоть какому-то принципу в выборе мужской одежды я затолкала в освободившийся пакет то, что лучше всего прикроет от меня мужскую наготу, если… Если я вообще ее увижу… Можно ведь сунуть Олегу пакет в зубы и сказать, что я постелила ему в его собственном доме. Вода в душе теперь горячая, а горячая женщина пойдет в ледяной душ на чужой территории. Вот и сказочке конец, пока она не превратилась в сказку с плохим концом и моралью, как в сказке про «Синюю бороду»: любопытство не порок, но вот это вам урок… не открывать чужие дома, даже если ключ от них вручил вам сам хозяин.

Все мои победоносные планы, как всегда, разрушил дождь — как всегда, неожиданный. Заявился в белоснежный дом Лолы в виде двух подозрительных субъектов бомжеватого вида, в которых только я могла признать еще недавно холеного мужика и такую же холеную — некогда — собаку.

— Стой! — Олег до предела накрутил на руку грязный поводок. — Таких в нормальные дома не пускают.

Ох, как же ты прав, Олежка!

Но выгнать его я уже не смогла. Взяла полотенце, предназначавшееся до дождя ему, и набросила на собаку. Олег зажал собачью морду коленками, а мне пришлось уворачиваться от ходящего ходуном мокрого хвоста. Невыносимо воняло псиной — от Агаты, она честно и благородно спасала меня от остальных, чисто мужских, ароматов. Тоже неприятных. Впрочем, те могли отсутствовать по другой, такой же простой, причине: Олег по дороге принял душ а'ля натюрель.

— Хочешь, я отнесу ее в ванную? — выдал Олег не самую блистательную из своих идей.

После водно-шампуневых процедур, проведенных в Лолином больничном боксе, даже уборщица не поможет! Наверное, наша красотка, выбирая цветовое решение для интерьера, даже мысли не допускала о новой собаке. После таких моих слов Олег достойно оценил риски и присел подле собаки, вооружившись теперь довольно уже влажным полотенцем, которое помогло заменить тазик, в существовании которого я засомневалась и не пошла искать: так лапа за лапой и полотенце стало грязным не только от шерсти.

— Свободна!

Олег толкнул собаку, и та, сделав пару кругов по холлу и стряхнув с себя последние следы человеческих объятий, начала атаку на белоснежную мебель. Наблюдая, как она трет влажные бока о кожаную спинку дивана, я чуть не спрятала лицо в грязные ладони — вернуть дому чистоту мог теперь только приход уборщиков. Тех самых, которых я направила в дом Олега, считая, что спокойно обойдусь беспроводных пылесосом, который легко таскался с этажа на этаж.

— Завтра я ее хорошенько вымою… — заявил Олег жестко, точно объявлял на совещании штаба план ответных военных действий. — По американскому экспресс-методу.

Подмигнул он мне так устрашающе, что я испугалась за собаку и соответственно за себя. За него пугаться было поздно, потому что спортивный товарищ вытер мокрую шею грязным собачьим полотенцем и повесил теперь уже половую тряпку себе на плечо. Ну что, в таком виде осталось только на конференцию сходить — хотя это всяко лучше аутфита в виде трусов. Вы, господин Лефлер, не перестаёте меня удивлять. Неудивительно, что ваша Сашенька сбежала к индусу — от него хоть специями пахнет, а от вас только благовоняет, как от Агаты.

— Это какому такому методу? — решила я поддержать дурацкий диалог, потому что бегун никуда не собирался. Это был подходящий момент указать ему на выход, но я почему-то ждала ответа… от него… на поставленный мною вопрос… ответ на которой по определению не мог меня волновать. Но я доволновалась до зашкаливающего пульса.

Олег подмигнул. Или у него стойкий тик от общения со мной, как у меня — смертельная тахикардия?

— Завтра узнаешь, а то еще собаку со мной не отпустишь.

И снова подмигнул мне — решил поддерживать интерес к своей особе загадками, но я никогда не любила решать головоломки. Впрочем, мне предлагают всего лишь подождать до того момента, как он собственноручно продемонстрирует на собаке правильный ответ.

— Но сам я не могу ждать до американского душа, — снова улыбалось это Мокрое Чудо, нарисовавшееся в моей чужой жизни. — Ты мне шмотье собрала?

Я кивнула, хотя стоило добавить, что даже спать постелила, но рот снова не открылся, только растянул губы в улыбке. Да что ж это такое?! Стою сухая перед мокрым и улыбаюсь как дура, полная — иллюстрируя собой новую пословицу: сухой мокрого не разумеет. Да, я теперь тоже то еще чудо неразумное… Или всегда таковой была. Что-то мама сегодня не позвонила. Может, наконец-то начала наслаждаться временной свободой от родительских обязательств, которые я своими дурацкими действиями продлила на неопределенный срок. Завтра суббота, а я… я ничерта не сделала, чтобы начать новую независимую от матери жизнь.

— Где все?

Я махнула в сторону дивана, где лежал пакет.

— Ванная наверху направо, не промахнешься, — почти вспыхнула я.