Фетч шел куда-то на север, не замечая препятствий. Призрачный силуэт на ночных улицах города оставался едва различимым, даже для зорких совиных глаз. В сущности, это приятная особенность фетча: полностью проявляется он обычно только тогда, когда добирается до адресата. Занятно, откуда он знал?..

Эйтлинн парила над крышами, следуя за двойником никса. Магии она никогда всерьез не училась — познавала ее интуитивно, разве что иногда подсматривая у книг или чужих практик. Искусство магии давалось ей само собой, легко и непринужденно. Правда, за последние четыре года не слишком одаренный в этом плане Киэнн начал понемногу превосходить ее по всем статьям. Просто потому, что вкалывал как проклятый.

Двойник миновал Треугольник Старого Города и двинулся прямиком по Линкольн авеню. Даже в птичьем облике Эйтлинн едва поспевала за ним. Куда же его несет? Неужто в те самые места, что они с Киэнном так тщательно и безрезультатно прочесывали всю первую половину прошедшего дня? Возле здания «Аполло» Эйтлинн, замешкавшись, едва не потеряла из виду своего провожатого. Фетч неожиданно свернул на восток, в сторону озера, потом через некоторое время снова на запад, словно намеренно запутывая след. И наконец нырнул в закрытое окно предпоследнего этажа одинокой высотки прямо напротив Грейслендского кладбища. Эйтлинн вцепилась птичьими когтями в узкий подоконник, чувствуя себя совой из «Гарри Поттера» — осталось постучать в стекло и доставить письмо из Хогвартса.

За окном горели свечи. В их танцующем пламени на голом полу, взявшись за руки, сидели три не менее голые девушки с распущенными волосами. В центре образованного ими круга возвышался резной деревянный алтарь, украшенный пентаграммами, трискелями и главенствующим символом Триединой Богини.

Что за ерунда?

Когда-то, еще на первом курсе университета, Эйтлинн (а вернее Фэй Ри) тоже увлекалась Виккой — ее Дааническим направлением, конечно же. Привычка поминать «матерь богов» осталась у нее и по сей день (как бы ни посмеивался над ней Киэнн). Но, насколько она это знала теперь, магии, какая есть у фейри, у викканок никогда не было. Тогда каким образом этим троим «колдуньям» удалось причинить вред настоящему фейри? И вообще какого хрена? У них же заповедь: «Не вреди — тебе троекратно вернется».

Эйтлинн наполовину трансформировалась в гуманоидное обличье, все еще продолжая сжимать в птичьих лапах край подоконника — форменная гарпия, однако. Благо, старые навыки скалолазания еще не забылись, а нечеловеческая сила и ловкость фомора служили неплохим подспорьем. Да если и сорвусь, успею вновь отрастить крылья. Викканки, погруженные в молитвенный транс, ее по-прежнему не замечали. Разглядеть их не составляло труда, да и, условно говоря, прощупать. А вот их голосов Эйтлинн не слышала: либо ведьмы колдовали (или молились, что, в сущности, одно и то же) молча, либо звукоизоляция и тут была слишком уж хорошей. Стекло под пальцами скользило как шелк, но походило на пуленепробиваемое. Ну что ж, девочки, «сим-сим, откройся» никто не отменял. Эйтлинн усадила птичий зад поудобнее, перебравшись на корпус внешнего кондиционера под окном, и прижала ладонь к раме напротив задвижки. Язычок дрогнул, ручка нехотя повернулась, створка окна медленно поехала внутрь…

И только когда незваная гостья в своем диковинном облике ступила на пол погруженной во тьму комнаты, викканки, одна за другой, обратили к ней недоумевающие растерянные взгляды. На алтаре курились благовония, которые с большой натяжкой можно было именовать таковыми (с приставкой «благо»). У Эйтлинн защипало в носу и запершило в горле. Рябина? И, кажется, что-то еще. Но рябина наверняка.

Людское поверье, причисляющее рябину к сильнейшим оберегам против фейри, небезосновательно. Но это, конечно, не значит, что фейри будут обходить десятой дорогой рябиновое дерево или удирать без оглядки при виде кисти рябиновых ягод. А вот запах дыма от рябиновых поленьев и впрямь, мягко говоря, неприятен им: от такого дыма у них мигом начинается головная боль, тошнота, спазмы и прочая гадость. Не у всех, но у большинства. Примерно тот же эффект будет, если напоить фейри рябиновым компотом. Бедолага себе желудок наизнанку потом вывернет. На себе Эйтлинн этого пока не испробовала, да и толика человеческой природы, наверное, могла сослужить добрую службу. Но запах все же раздражал, до рези в глазах.

Одна из «ведьм» (вероятно, самая младшая, почти девочка-подросток с розовыми косичками и кукольным личиком), облизнула губы и наконец открыла ротик:

— Это… это что… вестница Богини?

Угу, бери выше: сама Богиня! А чего, я могу. Разве что полумесяца в короне не хватает. И халатик бы в мантию превратить, что ли. Эх, зря ты пренебрегала примитивной магией иллюзий, Этта — сейчас бы мигом корону сотворить, и прочие необходимые атрибуты. Ну да, когда под рукой всегда есть отменный маг-иллюзионист, самой можно лишний раз по пустякам не размениваться.

Однако две других жрицы, похоже, не спешили уверовать и простереться ниц пред явившейся им во плоти Триединой. Даже напротив: та, что, по всей видимости, была у них за главную — изящная особа, на вид лет двадцати, с аккуратным полумесяцем на лбу и тщательнейшим образом уложенными локонами цвета, который Эйтлинн знала как «императорский желтый», форменное пекинское стекло, — стремительно схватила с алтаря массивный ритуальный кинжал с крылами Маат на рукояти и нацелила стальное острие в грудь Эйтлинн:

— Это просто еще одна из них. Возможно, даже и не женщина на самом деле.

Ого, барышни, да у вас, я посмотрю, радикальное феминистское направление! Это многое объясняет. Эйтлинн приняла свой истинный облик фомора и с ледяным спокойствием отвела стальной клинок рукой — как ни странно, превосходно заточенный, хотя обычно виккане этого не делают:

— Брось атам, деточка. Стали я не боюсь.

— Это не сталь! — В голосе викканки прозвучало злорадное торжество. — Это настоящее метеоритное железо!

Что-то новенькое. Или я пропустила самое интересное?

— Его тоже, — хмыкнула Эйтлинн, одновременно нащупывая нужные кнопки в мозгу наивной ведьмочки.

— Тот так же поначалу говорил, — попыталась возразить викканка. Но оружие, понятное дело, уронила — не ей тягаться с фомором. «Тот». Значит, Нёлди действительно где-то у них? Или был у них. Ох, никс, и что ж тебе так «везет» вечно! Карма?

— Что вы сделали с никсом, дамочки? Отвечайте!

Викканки не спешили повиноваться. Третья — веснушчатая мулатка с татуировками на груди — даже потихоньку тянула руку ко другому атаму, вне сомнения тоже «метеоритному».

— Не смей и пробовать. Всем сидеть смирно и не дергаться.

Вот это сработало безукоризненно. Увы, магия фоморов несколько отличается от силы Глейп-ниэр: она не может заставить кого-либо говорить правду. Она может только принудить повторять слова, которые ты сам вложишь ему в уста. Или проделывать трюки, которые ты также сам ему навяжешь. Можно «зомбировать» объект, запрограммировать от и до, но не более.