только рано. Разбалтывать его тайну Нурэ-онна передумала, но они прежде общались, а вот закончилось это общение ссорой. Ничего хорошего от нее Хизаши не ждал. Из ее рта вывалился длинный раздвоенный язык, и Нурэ-онна, победно зашипев, протянула руки. В тот же миг Кента переборол оцепенение и почти рухнул на Хизаши, закрывая собой. Растопыренные, холодные и скользкие, пальцы женщины-ёкая вцепились ему в шею. Запахло паленым, и Нурэ-онна с воплем отпрянула, разметав кончиком хвоста особо мелких собратьев.

– Что это?! Что он сделал?!

Она принялась дуть на дымящиеся пальцы и зализывать их языком. Желающих напасть на людей поубавилось, только карасу-тэнгу остался стоять на месте.

– Что это он сделал?

– Что ж такое делается-то?

– Как он посмел?

Взволнованные и негодующие шепотки эхом пронеслись по толпе ёкаев. Хизаши понял, что прямо сейчас их есть не будут, и выпалил, не дав себе время на раздумья:

– Видите? Видите? Этот человек благословлен самим Абэ-но Сэймэем!

– Так он же помер давно, – простодушно отозвался кто-то с задних рядов.

– Его дух сильнее плоти, – весомо заметил Хизаши. – Мой друг особенный, избранный! Любой, кто тронет его или меня, поплатится жизнью. Внутри Куматани скрыта великая мощь, просто он вынужден постоянно ее сдерживать. Если сорвется, тут камня на камне не останется, ни от рёкана, ни от вас.

Выдохнув, он осторожно оглядел ёкаев вокруг. Поверили или нет, но никто больше не тянул лапы. Слава величайшего оммёдзи древности все еще была жива в памяти многих из них.

Карасу-тэнгу тоже молчал, изредка вращая глазами. Хизаши почти поверил, что доживет до рассвета, как все тот же противный тануки возник рядом с предводителем и с его позволения нагло заявил:

– Коль он такой особенный, пусть докажет. Вскроем человека и посмотрим, что в нем необычного скрыто.

Кента, все еще навалившийся на Хизаши, напрягся, а тот мысленно обозвал себя болваном. Забыл две важные вещи, пока жил человеком: не все ёкаи умеют мыслить образно, а некоторые мастерски выворачивают любые слова наизнанку. Тануки так точно. А он, дурак, сказал им: «внутри Куматани скрыта великая мощь». Внутри!

– Эй, не надо же так буквально… – начал он, но обиженная Нурэ-онна уже кинулась мстить. Вдруг перед ее лицом закружили древесные огоньки цурудэ-би, замелькали яростно, слепя глаза и сбивая с толку.

– Прочь, прочь, поганцы! – рассердилась Нурэ-онна и наконец смахнула огоньки, часть из которых тотчас же погасла навсегда, а оставшиеся в страхе разлетелись. Хизаши почему-то сразу понял, что это именно те древесные огни, томившиеся в фонаре хитобана, когда по весне они с Кентой набрели в лесу на его логово. Узнал их и Кента. Он с неожиданным упорством попытался встать на ноги, и ему удалось. Хизаши, стоя на коленях, не мог отвести взгляда от его спины, загораживающей обзор.

– Хватит, – тихо, но очень угрожающе произнес Куматани. – Они ни в чем не были виноваты, в отличие от вас.

Никто не ожидал отповеди, тем более от побежденного вроде бы человека. Нурэ-онна трусливо заползла за спину карасу-тэнгу, а тот замахнулся посохом и обрушил его на Кенту. Хизаши закрыл глаза, а открыв, обнаружил, что ничего не произошло – Кента все так же стоял перед ним, широко расставив ноги, и голой рукой удерживал посох предводителя Хякки яко. И до того это была невероятная, поражающая картина, что в зале стихло абсолютно все.

Кента весь напрягся, будто превратился в каменную статую, его колени дрожали от усилия, но он сдерживал удар ёкая. Хизаши не верил своим глазам. Как? Почему? Ведь у него нет шансов.

Или есть?

Хизаши торопливо вскочил, пользуясь тем, что все внимание сосредоточено на Куматани. Первой мыслью было – убежать. И Хизаши почти сделал шаг в сторону, но проснувшийся стыд горячей волной растекся по телу. Разве он сам не ёкай? Разве не может дать отпор, когда его унижают? Он раскрыл ладонь, снова призывая веер, но в последний момент передумал, стиснул кулак. У него был только один шанс, но чем бы он ни закончился, пути назад не останется. Ему придется прибегнуть к тем, скрытым, силам, которые он берег в себе, которые не принадлежат Хизаши-человеку, но подвластны Хизаши-хэби.

Рука Кенты медленно опускалась под тяжестью посоха и осорэ ёкая. Карасу-тэнгу расправил крылья, щелкнул клювом, и вес его силы стал просто запредельным, в нем объединились силы всех участников Парада ста духов.

Куматани не выстоять.

Снова завел монотонный напев заклинания Учида, невидимый отсюда, пытаясь хоть как-то помочь. Хизаши раскрыл ладонь, отчаянно желая исчезнуть и вместе с тем – появиться по-настоящему. Помянув они, он призвал веер, и тот белой бабочкой полетел к нему… пока не угодил в руки Ямаубе. Горная ведьма принялась охать и причитать, перебрасывая веер из ладони в ладонь, обжигаясь от его духовных сил, потом и вовсе уронила под ноги.

Гнев охватил Хизаши. Он зародился в средоточии ки и вспыхнул лесным пожаром.

– Ах ты, старая карга! – заорал он, едва не сбив Юдая с чтения мантр.

Ямауба, будто почувствовав его ярость, отпрянула, веер молнией метнулся в руку Хизаши, однако опоздал лишь на пару мгновений.

Куматани обмяк и повалился на колени. Хриплый вороний клекот вознесся к потолку, крылатая тень карасу-тэнгу стала еще больше, еще чернее. Хизаши, наплевав на боль в запястьях, взмахнул веером, приготовился выплеснуть все, что мог, как вдруг раздался сухой треск. Что-то белое промелькнуло в открытом дверном проеме, и туда посмотрел не один только Хизаши – обернулись многие из тех, кто стоял ближе к выходу. Хизаши сглотнул. Откуда-то возникло подавляющее чувство, оно отличалось от тяжелой осорэ окружающих ёкаев, но и легкости не добавляло. Хизаши вскинул голову к потолку как раз когда он хрустнул, и что-то большое и светлое проникло в рёкан через поврежденную крышу.

Поднялась суматоха. Едва ли кто-то успел что-то понять, но ненавистная божественность быстро заполнила зал, буквально обжигая незадавшийся с самого начала Хякки яко. Хизаши тоже зажмурился и почти на ощупь подхватил Кенту под мышки и потащил к лестнице. Впрочем, долго ли она продержится, сказать было сложно.

Небесный свет, который Хизаши бы ни с чем не спутал, жег и колол перепуганных ёкаев. Разбежались почти все, даже карасу-тэнгу не рискнул тягаться с небожителями. Хизаши уложил бессознательного Куматани на пол в тени лестницы и выглянул из укрытия. Огромная голова белой змеи покачивалась, просунувшись в дыру в крыше. Янтарные глаза внимательно выискивали мельтешащих ёкаев, кончик языка мелькал в воздухе, подгоняя особо нерасторопных. И тут змея изогнулась, и парализующий взгляд остановился на Хизаши. Треугольная голова опустилась ниже и оказалась на одном с ним уровне. Хизаши видел побледневшее отражение в ее узких зрачках.

Его мечты. Его жалкая попытка. Его ошибка. Его разочарование. Его суд.

Все это пронеслось за мгновение,