Феликс немножко помолчал, перевел дыхание, посмотрел на дождь над водой. Вроде бы струи стали потоньше, и река уже не кипела, а плескалась, как в тазике для стирки.

– А второй момент? – не выдержала Тюша.

– Что? – Феликс обернулся.

– Ты сказал, что было два момента, из-за которых пришлось устанавливать кордоны.

– А, ну да. А второй – пошли слухи, что кое-кто все-таки возвращается. И что там, куда попадают те, кто пропал, чуть ли не рай. По крайней мере, в каком-то смысле.

– В каком?

– А вот этого я точно не знаю, – вздохнул Феликс. – Мне же отец рассказывал от случая к случаю. И без подробностей. Ты же знаешь, родители нас до сих пор считают маленькими.

– Знаю, – кивнула Тюша. – Мне вообще не рассказывали. Наверное, решили: было и было. Главное, что закончилось. Но заметь, про это ведь вообще мало говорят? И в школе по истории не проходят.

– Ну конечно не проходят, – кивнул Феликс. – Тем более, это же только у нас в городе было. Остальные, может, и не слышали ничего. В смысле, наши ровесники. Взрослые-то знают. Но мне отец не мог не рассказать. У нас мама из-за этого заболела.

Глаза у Феликса погасли, уголки губ опустились.

Тюша хотела его спросить, чем заболела и выздоровела ли, но, глядя на его лицо, побоялась.

– Короче, эти дожди потом назвали Алыми, – закончил Феликс. – Потому что вода была с красной мутью, и когда оставались лужи, эта муть плавала по краям алыми нитками. Они тогда прекратились, да. А теперь, похоже, опять начались.

– Но никто же не пропал? – замирающим от страха голосом спросила Тюша.

– Ну вроде бы, – кивнул Феликс. – Но наши ведь не зря уплыли.

– Думаешь, они пропали первыми?

– Думаю, они поняли, что происходит, первыми. И пытаются все исправить.

Тюша кивнула. Это было похоже на родителей. Они всегда пытались спасти Тюшу, если ей грозила даже крохотная опасность. Защитить, прикрыть, и чтобы она об этом даже не догадывалась.

– А у них получится? – спросила Тюша.

Она понимала, что спрашивать у Феликса глупо, но больше все равно было не у кого.

– Не получится, мы поможем.

– А ты знаешь, как?

Феликс усмехнулся и кивнул.

– Для начала нам надо на шлюз. Не боишься?

Тюша подумала, что боится. У нее спина заледенела от страха, а ладони вспотели и их хотелось вытереть обо что угодно. Хорошо хоть, зубы не стучали.

– Я могу поехать, – ответила Тюша.

Вроде и не соврала, и не отказалась.

Дождь кончался. Капли со стуком падали на камни и расплывались темными кляксами. Но скоро эти кляксы сливались с общим фоном.

Феликс подождал, пока капель совсем не стало, и вышел из укрытия.

– Мне тоже выходить? – спросила Тюша.

Она не то, чтоб не спешила, просто не хотела сделать что-то не то.

– Давай, – подтвердил Феликс. – Только осторожненько. Камни скользкие.

Тюша вылезла из-под камней и замерла, разглядывая залитый водой нижний край острова. Вода на самом деле казалась розоватой. Прав был Феликс. И в лужах по краю качались красные тонкие сгустки, напоминающие то ли ошметки краски, то ли листья неизвестных водорослей.

Феликс помахал ей, подзывая к лодке.

Тюша подошла.

– Давай ее перевернем, – предложил Феликс. – Воду выльем.

Тюша сразу заметила, что воды в лодке налито чуть ли не до скамеек, и, если ее вычерпывать вручную, времени это займет – как раз до вечера.

Она крепко взялась за борт и, стараясь преодолеть отвращение, которое вызывала красноватая вода, подтолкнула лодку так, чтобы та встала на бок. Лодка тяжело, но послушалась, и вода тонкими ручейками потекла к реке.

– Сейчас, – пропыхтел Феликс. – Еще чуточку.

Он покраснел, лоб заблестел от пота. Тюша видела, как ему тяжело, но и ей было не легче.

– Достаточно, – наконец скомандовал Феликс.

И они осторожно опустили лодку обратно на днище.

– Садись, – велел Феликс. – Плащ вроде не должен промокнуть.

Тюша кивнула, сделала пару шагов и замерла в изумлении.

– Смотри! – сказала она и совершенно неприлично показала пальцем, куда смотреть. Мама бы, наверное, упала в обморок от таких ее манер. Но Феликс в обморок не упал.

– Ого, – изумленно выдавил он и пошел к тюшиной находке.

Вернее, полез. Потому что по тропе, выложенной из камней, можно было только лезть, выбирая опору ногами и крепко держась руками.

А Тюша осталась внизу. Она понимала, что в своем плаще и сапогах три раза свалится прежде, чем доберется куда нужно.

Феликс справился один. Вскарабкался до плоской части острова, протянул руку и взял то, за чем лез. Теперь Тюша уже не сомневалась, что это было. Большой старый зонт темно-синего цвета, украшенный странным рисунком. Пока он был закрыт, рисунок рассмотреть не удавалось. Тюша только видела, что краски слегка выцвели, но все равно будто бы излучают теплое свечение и оттенки у них незнакомые и удивляют до немоты.

Впрочем, долго молчать Тюша не смогла.

Феликс спустился, опираясь на зонт, как на трость, а она подбежала к нему и тронула кончиками пальцев ручку.

– Дай посмотреть!

Феликс ничего не ответил, но Тюша и не ждала. Она забрала у него зонт, стряхнула с него капли воды, подняла острием вверх и раскрыла.

Зонт распахнулся, как гигантский тропический цветок.

– Ух ты! – восхитился Феликс.

А у Тюши не было сил даже на это. Она смотрела на зонт. А с зонта смотрели на нее звездочеты в высоких узких колпаках и русалки с серебристыми хвостами. На каждом фрагменте ткани от спицы до спицы расположилась своя фигура – русалка – звездочет – русалка – звездочет. Звездочеты и русалки напоминали друг друга как родственники, но все же у каждого было особенное лицо. У кого-то веселое, у кого-то сонное, у кого-то встревоженное, у кого-то грозное.

Тюша не могла оторвать глаз. Ей казалось, что она попала на спектакль для одного зрителя. Сейчас каждый из актеров будет играть для нее свою коротенькую, но наполненную до краев жизнью роль.

Она почти забыла о том, что находится на острове, что не одна, что пора садиться в лодку.

– Я знаю, что это, – хрипло сказал Феликс. – Это зонт с той стороны. Закрой сейчас же!

Глава шестая. Вечно виноват

Она и не думала с ним спорить. Отвела взгляд от зонта, сложила и аккуратно расправила старую ткань.

– Вот, – кивнул Феликс, – молодец. Какая же ты молодец!

Тюша не поняла, за что он ее так хвалит. Но пусть лучше хвалил бы и дальше, чем ругал. Правда, она не помнила, чтобы