– Он мне родной, – перебила Нина, – но, если просто так в Обельяновске жить останется, народ удивится. И в школу его здесь не отдашь. Не в Москву же подростку кататься!

Разгонов взял ее под руку.

– Пошли, провожу до дома. Хочешь усыновить Петю?

– И как это осуществить? – изумилась Кузнецова. – Мальчик не собачка, его просто так на себя не оформишь.

Сава остановился.

– У меня есть, ну, скажем, давняя знакомая. Она все оформит как надо, бесплатно.

Разгонов не обманул, Нина вскоре официально стала мамой Пети, получила все необходимые документы.

Родионов прервал рассказ.

– Извините, Степанида, за долгую историю, но если ее изложить вкратце, то непонятно будет.

– Пока все ясно, – пробормотала я, – в том числе и то, по какой причине Зинаида Федоровна налетела на оператора, когда тот сказал: «Раньше тут работал ветеринаром Савелий Михайлович Разгонов». Не один год прошел после событий, которые вы описали, да, видно, для матери Ильи до сих пор каждое упоминание о любовнике стресс. Но почему Петя к вам пришел?

Игорь допил кофе.

– Он искал частного детектива, понимал, что полиция не станет заниматься исчезновением женщины, которое произошло много лет назад. Кузнецов обращался в разные агентства. В двух наиболее известных ему сразу выдали примерный счет за работу на огромную сумму! У Петра даже близко нет таких денег. Он решил обратиться в маленькие фирмы, нашел в Интернете Родионова, прочитал мою биографию, узнал, что я из Обельяновска, вспомнил, что мы вместе учились, и понадеялся: однокашник его раздевать постесняется.

– Простите, Игорь, – остановила я его, – я неточно задала вопрос. Хотела узнать не по какой причине Петр вас из всех детективов выбрал, а почему он решил пойти к сыщику, отчего ему в голову пришла мысль, что его родную мать убили?

– Потому что Нина в предсмертной беседе ему сказала: «Нору лишили жизни», – пояснил Игорь. – Спустя не один год после побега Элеоноры Кузнецова обнаружила в своей сумке письмо. Читайте.

Родионов повернул айпад, перед моими глазами появилось фото страницы, которую напечатали на пишущей машинке. «Вашу подругу закопали в лесу. Валеру тоже убили. Он точно не сам из окна выпрыгнул. Наташу затравили. Я боюсь. Мне плохо. Анна Сергеевна Наташу продала за квартиру в Москве. Я все знаю. Помогите. Откопайте свою подругу. Тогда полиция найдет убийцу. Я знаю, кто это. Боюсь сказать. Сожгите мое письмо».

– Валера – это, наверное, сын Юрия Петровича, – заметила я, отрываясь от чтения. – Наташа, думаю, дочь Анны Сергеевны Сытиной. А вот про квартиру явная ошибка или намеренная ложь.

Родионов посмотрел в пустую чашку.

– Заказать тебе, простите, вам, еще кофейку? Почему пирожное не ешь?

– Не хочу, – отказалась я. – Анна Сергеевна после инсульта стала инвалидом, правда, она уже ходит, нормально разговаривает, но нуждается в деньгах. Наталья вернулась жить в Фурск, чтобы ухаживать за мамой. Уехала девушка в Москву, потому что все считали ее виновницей гибели Валерия, и до сих пор у нее дурная слава, поэтому ее нигде на работу не брали. Только в «Бак» приняли. И Наталья, и ее мать мечтают покинуть Фурск, имей они квартиру в Москве, могли бы уехать.

– Насчет Анны Сергеевны ты… простите, вы ошиблись, – возразил детектив.

– Можете мне более не «выкать», – улыбнулась я.

– Отлично, давай глотнем капучино на брудершафт, – пошутил собеседник.

– Что не так с матерью Натальи? – удивилась я. – Была у нее дома, бедность кричит из каждого угла.

– Анна Сергеевна давным-давно приобрела трешку в Москве, – ответил Родионов. – Когда Петя дал мне это письмо, я решил проверить людей, о которых в нем говорится. И сразу убедился, что на старшую Сытину зарегистрированы апартаменты. Они сдаются, арендная плата перечисляется на кредитку, которая оформлена на Анну. Сейчас она получает восемьдесят тысяч. Не хочу сказать, что на эту сумму можно каждый день лопать черную икру, но с голоду точно не умрешь. Прочитав послание, Нина Кузнецова никого откапывать не побежала, но она вспомнила, что в тот день, когда пришла к Огаркову повидаться с Норой и узнала, что та сбежала, в дом со словами: «Закончено» – ввалился Савелий. У него были испачканы в глине ботинки и обшлага джинсов. А на следующее утро, принеся ему тысячу долларов, Нина увидела, что Сава опять в заляпанной обуви, а у дома стоит лопата с лезвием в земле. Разгонов заметил взгляд Кузнецовой и объяснил: «Огород решил завести, грядки копал».

Нина была взбудоражена известием о воровстве и бегстве Норы, поэтому не придала значения тому, что заметила. Но после получения письма у нее в мозгу забрезжил свет, и Кузнецова испугалась: что, если Сава копал могилу для Норы? Вдруг та не сбежала?

Неделю Нина не знала, что ей делать, потом вдруг сообразила. Письмо-то оказалось у нее в сумке. А где она в тот день оставляла кошелку без внимания? Нина не беспечна, она понимает, что вокруг всегда найдутся воришки, поэтому крепко держит ридикюль. Но во вторник торбочка временно оказалась без хозяйки. Где? Нина следит за своим здоровьем, раз в году проходит диспансеризацию. Она отправилась на маммографию, разделась за ширмой, встала к аппарату, а одежда и все прочее лежало на стуле. По кабинету туда-сюда сновала медсестра Елена Зайцева. Нина знала девушку. Давно когда-то Нине приходилось не раз делать замечания Елене, Наталье Сытиной и Валерию Зиновьеву. Троица ездила на велосипедах купаться на озеро и, чтобы срезать дорогу, катила не по шоссе, а через лес, с которым граничил участок Кузнецовой. Сколько раз дети мяли колесами грядки! Потом Валера и девочки обзавелись великами с моторами, и мальчик вломился в стену сарая, где Нина держала инвентарь. На беду именно в тот день там стояли трехлитровые баллоны со свежезасоленными огурцами-помидорами, хозяйка не успела их переместить в подпол. Банки погибли. Вот тут Кузнецова разозлилась и велела детям не приближаться к ее участку. Но вредные подростки продолжали ездить через сотки Нины, а потом вдруг резко перестали появляться. Сообразив, что никто, кроме Зайцевой, накатать ей послание не мог, Кузнецова приехала в больницу, нашла Елену и сказала ей:

– Ты увидела меня в списке пациентов, живо составила цидульку, положила тайком в сумку, пока мне делали маммографию. Напечатала небось на машинке, которая в кабинете стоит. Доктор заключения на ней шлепает. Давай рассказывай все!

– Понятия не имею, о чем вы, – взвилась Лена и сбежала.

Но Кузнецова пребывала в уверенности, что автор сообщения – медсестра. Что за чушь она состряпала? Кого и что видела? Нина несколько раз пыталась поговорить с Зайцевой, дважды подстерегла ту у ее дома. И оба раза Лена находилась в состоянии опьянения, Кузнецовой стало ясно: медсестра увлекается алкоголем, небось записку она составила под действием спиртного, нет в ней правды.

До последних дней жизни Нина хранила всю историю в тайне. Но потом поняла, что умирает, и покаялась Пете: