– Прости, сыночек! Я плохо подумала об Элеоноре, она не воровка, не крала денег у Огаркова.

– Но тысяча в буфете… – заикнулся Петя.

– Думаю, их подбросил Разгонов, – прошептала Нина, – и звонок Савелий организовал. Со мной определенно беседовала женщина, но голос еле-еле пробивался сквозь писк, треск, шум. Я поверила, что на том конце провода Нора, потому как она сообщила про доллары и они нашлись там, где она сказала. Но подложить купюры у нас в доме было легко. Мы никогда не запираем ни калитку, ни дверь. Живем-то на отшибе, за домом сразу лес, чувствуем себя деревенскими жителями. Сава просто вошел в избу. Но, даже наткнись он на тебя или на меня, его появление не вызвало бы удивления. «Привет, я зашел чайку попить», – скажет Разгонов и получит кружку. Савелий выбрал удобный момент и сунул деньги в буфет. Он меня отлично знал, понимал: увижу зеленые бумажки и, памятуя ночную беседу по телефону, побегу и немедленно отдам украденное твоей мамой. И ведь не ошибся. Я к нему полетела. Сыночек, найди тело Норы, похорони ее по-человечески и отыщи убийцу.

Петя попытался возразить:

– Мамочка! Зачем Савелию лишать жизни Элеонору?

– Ответа я не знаю, – прошептала больная, – думаю, они с Огарковым никакой чай не рекламировали. Опыты проводили. Может, таблетки Норе давали, уколы ставили, и она умерла. Тело спрятали, мне наврали, что воровка сбежала. Понимали, что я испугаюсь, в отделение не побегу. Обельяновск городом считается, а по сути, это деревня. Полетит слух: Елкина сперла миллионы в валюте. Народу только дай повод, наврут, навертят, с навозом смешают. За тебя боялась. Прилипла бы к тебе дурная слава.

– Мамуля, пусть ты права, – согласился приемный сын, – но Разгонов давно покойник. И Огарков на том свете. От ветеринарной клиники и избы ученого ничего не осталось.

– Ошибаешься, профессор жив, – еле слышно сказала Нина, – думаю, он знает правду! Пообещай, что отомстишь ему за Элеонору и за меня. Долго я сумасшедшего любила, а он мной пользовался, да и только.

Кузнецова показала на икону, которая стояла на тумбочке:

– Перед образом поклянись.

И что оставалось делать Петру? Конечно, он произнес клятву. Кузнецов не верит в Бога, не ходит в храм, но даже у равнодушного к религии человека в душе живет опасение: не надо врать перед образом, мало ли что…

Петя похоронил Нину, стал устраивать свою жизнь, но получалось плохо, неприятности сыпались на его голову дождем. Придя к Родионову, он сказал:

– Матерью я считал Нину, к Норе тоже хорошо относился, но не хотел ворошить старые дела. Мысль мелькала: вдруг она и правда доллары украла? Я это выясню, и что мне с неприглядной правдой делать? А сейчас думаю: вдруг все неудачи, которые я постоянно терплю, из-за невыполненной клятвы на иконе? Можете проверить, есть ли около дома Огаркова человеческие останки?

Игорь замолчал.

– И что? – воскликнула я.

Детектив развел руками.

– Я взял двух парней, которые у меня работают. Приехали на место. Дома нет, он сгорел.

– Как и ветеринарная клиника Разгонова, – пробормотала я.

– Верно, – подтвердил сыщик.

– Так останки нашли? – перебила я.

– Перекопали весь задний двор, ничего, – отрезал Игорь, – но лес-то огромный. Спрятать тело могли где угодно.

– Елена подходила ко мне в больнице, – сказала я, – просила увезти ее из Фурска, говорила, что ее жизни грозит опасность. Но я посчитала медсестру странной, не совсем нормальной. Наша встреча произошла в психиатрической лечебнице. Вот и…

– Ты подумала, что у медперсонала, который общается с теми, у кого поехала крыша, у самого протекает потолок, – закончил за меня Игорь.

– Вроде того, – призналась я, – Елену я встретила вместе с владелицей санатория Инессой Гавриловной Фиркиной.

– Санатория? – удивился Игорь.

– Они так деликатно психиатрическую лечебницу называют, – пояснила я, – то санаторий, то пансионат, берегут нервы больных и их родственников. Ну согласись, думать, будто твоя тетя живет в санатории, приятнее, чем знать, что она содержится в сумасшедшем доме. И посторонним не стыдно сказать, где родственница, и начальству.

Родионов взял салфетку.

– Кстати, о родне. Ты в курсе, что Инесса Гавриловна вдова брата Зинаиды Федоровны?

– Нет, откуда мне это знать? – удивилась я.

– Твой муж давно дружит с Ильей, – ответил Игорь. – Он не рассказывал историю семьи Ковригиных?

– Только в общих чертах, – ответила я, – Зинаида Федоровна вдова Алексея Михайловича, бывшего главы Фурска. У нее два сына, старший Илья, нынешний мэр города, умный, успешный мужчина. И младший Леонид, тот, как говорит моя бабушка: «Не пришей кобыле хвост». Илья вдовец, его жена Анастасия умерла. У него есть дочь Светлана, та давно живет за границей. Ковригин более в брак не вступал. Все.

– У Зинаиды был брат Кузьма Федорович, – объяснил Родионов, – Инесса Гавриловна его жена. Она Фиркина по мужу. Зина в молодости носила ту же фамилию, Ковригиной она стала после похода в загс. Сестра и брат дружили, все жили в одном доме. Инесса до сих пор там обитает во флигеле.

– Я была у Ильи в гостях, а когда уходила, видела во дворе Фиркину, – вспомнила я, – она из машины вышла, со мной не поздоровалась. Я еще подумала, что она глухая.

– Илья Алексеевич, Зинаида Федоровна и Инесса Гавриловна вместе построили частную психиатрическую клинику, – пояснил Игорь, – наверное, лечебное заведение появилось, чтобы вдова не впала в депрессию после кончины мужа.

Я встала.

– Надо прямо сейчас поговорить с Еленой. Можешь организовать нашу встречу?

– Не знала, что вы уже дома, – сказала я девушке, стараясь глубоко не дышать.

В крохотной кухне отвратительно чем-то воняло.

– В нашей больнице за бесплатно долго не держат, – прохныкала Лена, – дали мне под зад коленом. Сил никаких, а они вон гонят. Вот тех, кто при деньгах, обхаживают. А я? Кому нужна нищая! Они меня выперли, чтобы Гальку Сорокину, наркоманку, под капельницу положить. Варька прямо заявила: «Бери шмотье и сваливай, кровать для хорошего человека нужна».

– Вы цитируете слова Варвары Литвиновой? Старшей медсестры токсикологического отделения? – уточнил Родионов. – Я с ней час назад беседовал.

– И что она про меня наврала? – рассердилась Лена. – Сама хороша! Мы вместе в училище парились. Знаете, как Варька тогда квасила! Сколько раз я ее на себе домой огородами перла? А теперь она святой прикидывается!

Игорь приподнял бровь.

– Литвинова тоже сказала, что вы сидели рядом с ней на занятиях. И лишь по причине вашей давней дружбы Варвара к вам по звонку прибегала, потихоньку капельницы ставила, чтобы вы после очередной пьянки на работу вышли. Но когда вас привезли по «Скорой», Варя не смогла ничего сделать, вас официально оформили. Вы должны сказать подруге большое спасибо за то, что она вас домой отправила. Когда вас поместили в палату, Литвинова упросила врача написать в медкарте «пищевое отравление». Не пьяная вы были, просто поели тухлятины. В этом случае никто вам на работу «телегу» не отправит. Но сегодня утром доктор в десять утра сменился, а тот, кто вместо него явился, вмиг понял бы: какая тухлая колбаса? Налицо последствия неумеренного потребления алкоголя. Вот почему вас, Елена, как вы говорите, «вон выперли». Кстати, медсестра просила меня учесть, что у Зайцевой тяжелый период в жизни, она поругалась с матерью, та выгнала дочь из квартиры, на работе Леной недовольны, у нее одни замечания. Литвинова хорошая подруга, она за вас переживает.