Стас неуверенно кивнул.

— Я упала туда, и теперь вода… — Дина всплеснула руками, пытаясь подобрать слова. — Она голодная. И пытается меня убить.

Повисла тишина.

— Следы на запястье есть, — проговорил Стас.

— И воды из тебя ночью вылилось как-то ненормально много, — задумчиво кивнула Ася.

Спустя час все трое садились в автобус до дачного поселка. Дина была благодарна и Асе, и Стасу, что поверили, не оставили одну справляться с бедой. Она украдкой поглядела на Стаса и подумала, что он, вообще-то, очень даже симпатичный. Высокий, глаза красивые, лицо тонкое, интеллигентное. И внимательный, галантный: цветы принес. И спасает ее уже во второй раз, и сейчас вот поехал помочь…

Деревня, как выяснилось, называлась Липницей. Правда, лип тут не росло, да и в целом зелени было немного. Какой дачный поселок, такая и деревня: полузаброшенная, унылая, с пыльными разбитыми дорогами и немногочисленными жителями.

Не успели они задуматься, где станут искать ту старуху, как увидели ее. Та сидела на завалинке возле покосившегося, почерневшего от времени деревянного дома.

— Вернулись? — вместо приветствия проговорила она. — Ну, молодцы. Есть, значит, соображение. Не совсем еще городская жизнь ум отбила.

Дина откашлялась и хотела объяснить, что случилось, думая, как бы это сделать покороче, но Стас опередил ее.

— Дина упала в ту яму, в Зоино бучило, и теперь, похоже, ей опасно находиться рядом с водой. За прошедшие несколько часов она дважды чуть не погибла. Вы знаете, в чем дело, и как нам быть? Пожалуйста, помогите.

«Как он все четко сформулировал! — восхитилась Дина, снова подумав, почему раньше не замечала, насколько Стас умный и собранный.

Старуха поглядела на Дину, пожевала губами.

— Меня Катериной Васильевной звать, — сказала она. — Помочь можно, раз сообразили, что к чему. А то ведь народ нынче только в компьютеры-интернеты свои верит, в то, что нету их умнее, коли они научились пальцами по кнопкам тыкать. Только есть вековые вещи, те, которые до нас были и после нас будут.

Она помолчала, задумавшись о чем-то своем.

Ребята терпеливо ждали, что Катерина Васильевна скажет дальше.

— Зоино бучило потому так зовется, что утопла она там, Зоя-то. Давненько было дело. Мне ту историю бабка рассказывала. Хотели Зою замуж отдать за богатого да старого, а она молодого любила. На том месте, где бучило, дом он собрался построить, подальше ото всех. Но только и успел что котлован вырыть. А брошенный-то жених не стерпел отказа, подкараулил однажды Зою, связал и бросил в яму: дожди были, она водой-то и наполнилась. Похороны, горе, убийцу увезли в город судить. Любимый Зоин уехал из тех краев. А Зоя… Она так в бучиле и осталась.

— Как? Вы же сказали — похороны! — удивилась прагматичная Ася.

— А вот так, — отрезала старуха. — Моя мать говорила, Зоя превратилась в лобасту. Злобное, голодное существо, немертвое и неживое. Живет в той яме, а вода оттуда никогда не уходит, с годами яма только ширится, а дна ее никто не мерил, но тут и мерить не надо. Нет его, дна-то. Затаскивает лобаста людей и топит; и чем больше народу потонет, тем шире бучило.

Помолчали.

— Но я же выбралась, — Дина посмотрела на Стаса, который первым бросился ее вытаскивать. — Что же эта лобаста не отвяжется?

Она все никак не могла поверить, что все это вправду происходит с ней, что она стоит посреди умирающей деревни, а жизнь ее зависит от того, что скажет незнакомая старуха.

— Что спаслась — это тебе сильно повезло. Много в Зоином бучиле народу потонуло. Только все равно теперь ей принадлежишь, так она считает. Упустила тебя, от этого еще злее стала. Пока не утянет, не успокоится.

— Господи, — выдохнула Ася, качая головой. — Двадцать первый век!

— Хоть двадцать третий, — хмыкнула Катерина Васильевна. — Наши предки знали: к стоячей воде лучше не подходить. А мы не знаем и лезем. Так кто умнее?

— Скажите, а что можно сделать, чтобы лобаста оставила Дину в покое?

Катерина Васильевна поглядела на Стаса и неожиданно улыбнулась:

— Хороший ты парень, уважительный. И за невесту свою беспокоишься, переживаешь, сразу видно. — При этих словах Стас покраснел. — Бегать от нечисти — бесполезное дело. Не может человек без воды, а где вода — там и она будет. Но помочь беде можно — отдариться только надо. Пойти и бросить в бучило что-то ценное, с чем жальче всего расстаться. Если лобаста примет дар, то отстанет. Есть у тебя такая вещь?

Вместо ответа Дина поднесла руку к груди и тронула кулон с изумрудным глазком.

— Самая дорогая моя вещь. Не в смысле денег, а… — Девушка прикусила губу, и Стас тронул ее за плечо, желая успокоить. — Это последний мамин подарок. Она меня одна растила, погибла три года назад, когда я на первом курсе училась. Под машину попала. Так гордилась, что я поступила в университет, в большом городе живу. — Дина плотно сжала кулон в ладони. — Думала, никогда с ним не расстанусь. Когда кулон на шее, кажется, мама где-то рядом.

Катерина Васильевна поднялась с лавки и вдруг ласково погладила Дину по волосам.

— Сирота, значит. Вишь оно как… Матери-то наши и с того света нам помогать готовы. Материнская любовь самая живительная, самая сильная. Ты не горюй о кулоне-то. Это вещица только, а память о матери — она навсегда с тобой, вот здесь. — Старуха легонько ткнула узловатым пальцем Дине в грудь. — Не бойся. Мать от нечисти отведет, отмолит. Сладится все. Отстанет от тебя поганая.

К Зоиному бучилу Дина ходила одна. Катерина Васильевна сказала, так надо. Страшно было, но чем ближе она подходила, тем больше крепла уверенность, что все получится, как нужно.

Вот и оно, бучило проклятое: темная вода, кривые деревья, жухлая трава. Дина сняла с груди кулон, поцеловала, посмотрела в последний раз на сердечко с камушком.

«Прости, мам. Я тебя люблю. Помоги мне, пожалуйста», — подумала Дина.

А потом вытянула руку над водой и, задержав на секунду в ладони, бросила украшение в воду.

— Вот мой дар. Забери себе, а меня оставь! — сказала, как научила Катерина Васильевна.

Потом резко повернулась и, не оглядываясь, пошла прочь. Дина слышала, как за спиной забурлило, заплескалось, словно что-то тяжелое завозилось, выбираясь из своего логова. Запах рыбы и стоячей воды накатил душной волной.

— Забери мой дар, а меня оставь! Оставь, — бормотала Дина, ускоряя шаг, оставляя позади Зоино бучило.

Уже через час все трое ехали домой. Молчали, каждый думал о своем. Как ни странно, несмотря на все пережитое, на душе у Дины было спокойно. Она знала, верила: все плохое позади, кошмар закончился.

Жуткая обитательница бучила забрала мамин кулон. Но Катерина Васильевна права: любовь и память о дорогих людях никто отнять у нас не в состоянии. А Дина, кажется, не только потеряла, но еще и обрела.