Кажется, я перестала дышать, впала в какой-то транс. Берриан, похоже, тоже. А потом он стал медленно наклоняться и…

— Лерка, я тебя уже обыскался. Надо же, в какую щель вы забились со страху, — раздалось над нашими головами бодрое. — Ловко я стража обманул, да? Выманил. Увел. Ну, хвали же меня, хвали. Кстати, а что это вы тут делаете, а?

И Хан, спикировав откуда-то сверху, завис у стены и с любопытством уставился на нас.

Торэт на появление фамильяра никак не отреагировал, словно и не заметил — молчал, по-прежнему не отводя от меня взгляда. Я ощущала, как подрагивают его пальцы на моей талии, видела, как раздуваются от тяжелого дыхания ноздри, как резко обозначились внезапно заострившиеся скулы, придавая лицу хищное выражение, а сама…

Признаюсь, меня разрывали самые противоречивые эмоции. Хотелось поблагодарить мелкого за своевременное появление, и тут же прибить за то, что вмешался именно сейчас. А лучше — задушить в объятиях, чтобы сразу удовлетворить все свои желания.

Вот что ему стоило найти нас чуть позже?

Представила, что могло бы случиться, и даже зажмурилась на мгновение.

Интересно, когда Берриан целуется, губы у него остаются такими же твердыми и упрямыми, или…

Черт, о чем я только думаю? Может, он не целовать меня собирался, а процедить какую-нибудь гадость? Особо изощренную, в своей обычной надменно-самоуверенной манере. Да-да, именно так, и никак иначе. Нечего всякую ерунду воображать, а Хану надо сказать спасибо.

Не знаю, разделял ли Торэт мое мнение, но он наконец-то отмер и повернулся к наури.

— Похвалить? — протянул тихо, с какой-то неопределенно-мечтательной интонацией. И многообещающе улыбнулся. — Что ж, лети сюда… герой.

Стрекозел на ласковые слова не купился и бросаться к эйру за наградой не торопился. Наоборот, отпрянул, распластался по стене и быстро пополз вверх, к потолку, помогая себе не только когтями, но и крыльями. И ему бы, наверное, удалось уйти, но тут каменная кладка над ним затуманилась, плеснула мутной рябью, образуя точечный портал, и на сцене — точнее, в нашем и без того тесном закутке — появилось еще одно действующее лицо.

Миниатюрная девушка, ростом с Хана, и похожая на него, не как две капли воды, конечно, но достаточно сильно, чтобы понять: эти двое относятся к одной расе. Те же миндалевидные глаза, полностью черные, без белков, удлиненные уши, когтистые лапки, прозрачные, слюдянисто поблескивающие стрекозиные крылья. Только черты лица более миловидные и кожа удивительного нежно-лазоревого цвета.

— Господин, — метнулась она к высокородному. — Я слышала шум. Если страж вас почует и примет боевую форму… Надо немедленно уходить…

Тут девушка внезапно осеклась, ткнула в меня пальцем и закончила уже другим ревниво-обвинительным тоном:

— А почему она в вас так вцепилась?

Я?

Да не вцеплялась я в Торэта, просто руки убрать не успела. И отодвинуться. Здесь вообще отодвигаться некуда, если уж на то пошло.

— Господин?.. — повысила голос соплеменница Хана.

Эйр на вопрос отвечать не торопился, впрочем, отпускать меня тоже. А вот стрекозел молчать не стал.

— Кого я вижу, — издевательски ласково пропел он. — Ланиэнгиль Майидил Тинур. Собственной драгоценной персоной.

Мой наури уже не вжимался в стену, а висел на ней, придерживаясь одним коготком — нарочито небрежно, явно красуясь. Голова откинута чуть назад, крылья расправлены и слегка подрагивают, волосы на загривке художественно встопорщены.

Девушка дернулась, как от удара, обернулась в его сторону, нахмурилась. И не пропела, нет — прошипела с досадой:

— Ниирнар Атраэн Ханаш. Ну, конечно, мне сразу следовало догадаться. Там, где ты, всегда неприятности. Не устал еще?

— А тебе не надоело перворожденным прислуживать? — скривился Хан, отбросив показную любезность.

— Сам теперь прислуживаешь.

— Но, заметь, не эльфу.

— П-ф-ф… человеку. Еще хуже.

— Хуже, говоришь? — мой фамильяр прекратил цепляться за стену, сложил на груди лапы и снисходительно усмехнулся. — Совсем ты, Лани, плоха стала. Теряешь способности, теряешь… А ведь такие надежды подавала. Вот, что бывает, когда дети бури с врагами связываются и с Пути сбиваются. Ты присмотрись внимательней, может, что и заметишь… бывшая ученица Видящей.

Последнюю фразу стрекозел произнес неожиданно серьезно, и оба наури, прекратив испепелять друг друга взглядами, дружно уставились на меня. Лани — оценивающе, а вот Хан — прямо-таки с отцовской гордостью.

Неизвестно, как долго это бы продолжалось, но тут вдали послышался неясный пока еще гул, и Торэт, снова прижав меня к себе, отрывисто приказал:

— Выводите нас. Быстро.

Хорошо, когда у тебя есть фамильяр, способный распутать охранное плетение эльфийской башни, создать точечный портал и протолкнуть хозяина сквозь стены. Еще лучше, если их двое и действуют они на удивление слажено, в обстановке строжайшей конспирации и острого форс-мажора.

В итоге, вывели нас не просто быстро — мгновенно, едва мы с эйром слаженно выдохнули:

— Айантэ гэлле…

Я воздуха в грудь набрать не успела, не то что утонуть в камне или ощутить его давление.

А, может, дело было в том, что Торэт так и не отпустил меня, лишь убрал одну руку, продолжая другой упрямо стискивать талию. Наверное, боялся потерять по дороге. И хотя я больше не смотрела на него — специально отвернулась, чтобы не появилось искушения «случайно» зацепить взглядом, — все равно и на расстоянии чувствовала приглушенное, немного неровное биение его сердца, словно мои ладони по-прежнему лежали на груди высокородного. И от этого, а еще от того, как меня держали — крепко, надежно прижав к сильному мужскому телу — становилось на удивление спокойно. Даже почудилось на секунду, что рядом не его ушастая высокомерность — мой первый и главный враг в академии, а близкий друг, всегда готовый защитить, прийти на помощь.

Впрочем, эйр вскоре разрушил эту хрупкую иллюзию, избавив наивную иномирянку от добрых мыслей и пагубного заблуждения на свой счет.

Как только мы выбрались, он сразу схватил меня за локоть и настойчиво потянул прочь от факультетской башни, но едва заснеженная дорожка вильнула в сторону, уводя нас в безопасную темноту аллеи, резко остановился. Мягко подтолкнул к ближайшему дереву. Оперся о ствол, поймав меня в капкан своих рук, вынуждая замереть.

Несколько мгновений мы молчали, потом я откашлялась, натянула пониже капюшон — укрываясь не столько от ветра, сколько от пронзительного темно-синего взгляда — и скороговоркой произнесла:

— Спасибо, что помог.

— Пока не за что, — насмешливо откликнулся высокородный и, когда я все-таки вскинула голову, отчеканил: — Надо поговорить, младшая.