старого поколения вызывали, но новые препараты имеют меньше побочных эффектов, и пациенты легче от них отказываются.

Элли ничего не сказала.

– Может, я предоставлю вам о них всю необходимую информацию, а вы все обдумаете и потом снова придете на прием?

– Хорошо, если мне удастся записаться, – ответила она. Мне было нечего сказать на это.

Я дал Элли информационные буклеты об антидепрессантах и протянул ей костыли. Уходя, она поблагодарила меня, но я не был уверен, что она полностью согласна с философией «Жизни с болью».

Я сочувствовал Элли. Как и остальные мои пациенты с хронической болью, она застряла между проблемами, вызванными препаратами, и физическим дискомфортом.

Я понимал, почему некоторые пациенты считали, что риск резистентности и привыкания стоит передышки от боли. К сожалению, таблетки обладают лишь ограниченной эффективностью, и в будущем нам пришлось бы либо вернуться к этому сложному разговору, либо повысить дозу для достижения того же эффекта, что очень опасно. Эту проблему создали сами врачи, и теперь пациенты вынуждены за нее расплачиваться.

Подобные разговоры тяжелы для всех пациентов, особенно для родителей больных детей.

Следующим утром ко мне зашла администратор и сказала, что Венди и Эмили хотели бы попасть ко мне, но у меня не осталось свободного времени для записи. Они просили принять их в конце утреннего приема, и я согласился.

– Я думаю, что у нее паническая атака, – сказала Венди об Эмили, когда они вошли. – Она только что сказала, что хочет пойти домой, и заплакала. Затем она пожаловалась на боль в груди.

Несколькими часами ранее Венди и Эмили были на похоронах одного из друзей Эмили из хосписа. Это был семилетний мальчик Малик, у которого в прошлом году диагностировали лимфому. Я не был с ним знаком, но Эмили говорила о нем раньше. Поскольку они были ровесниками, в хосписе они все делали вместе. К сожалению, его состояние резко ухудшилось из-за инфекции, и, поскольку иммунная система ребенка была ослаблена, Малик скончался через три дня.

На похоронах Малика у Эмили случилась паническая атака. Я прослушал ее сердце и легкие – они были в порядке.

– Эмили, ты хочешь об этом поговорить? – спросил я девочку.

Эмили было уже семь, и теперь она больше понимала о своем заболевании сердца. Она ничего не ответила.

– Эмили, скажи доктору Хану то же, что и мне, – попросила Венди.

Тишина.

– Знаешь, Эмили, задавать вопросы совершенно нормально, особенно в такие дни, как сегодня. Думаю, у тебя накопилось много вопросов.

Она продолжала молчать.

– Ты скучаешь по Малику? – спросил я.

Она кивнула.

– Это несправедливо, да?

Она снова кивнула и что-то прошептала, но я не разобрал ее слов.

– Прости, Эмили, я не расслышал, – сказал я.

– Я тоже скоро умру? – спросила она громче.

Я посмотрел на Венди, которая мне кивнула.

Этот вопрос мне часто задавали взрослые пациенты, у которых только что обнаружили рак, но я впервые слышал его из уст ребенка. У меня сжалось сердце. Это сложный вопрос для любого врача.

– Никто не знает, когда он умрет, – начал я медленно, – но я обещаю, что всегда буду делать все возможное, чтобы ты чувствовала себя лучше. Все врачи из больницы тоже будут помогать тебе.

– Врачи и медсестры из больницы очень добры к тебе, да, Эмили? – спросила Венди.

Эмили кивнула.

– И у тебя есть замечательная мама, – добавил я. – Она тебя очень любит и никогда не оставит.

Эмили улыбнулась.

– Вы присмотрите за моей мамой, если я умру? – спросила Эмили, на этот раз еще громче. Венди удивленно посмотрела на нее. Наверное, Эмили никогда не говорила ей ничего подобного. Она закусила губу, чтобы не расплакаться.

– Конечно, мы с твоими сестрами присмотрим за ней, – пообещал я.

Мы еще немного поговорили, а затем они ушли. Я не сразу пригласил следующего пациента. Мне нужно было немного побыть одному.

Глава 14

Меня разбудило сообщение от Элисон Дэниелс. Она потеряла ключи от машины и попросила меня подхватить ее по пути на работу. Я ответил, что буду рад помочь, но заеду довольно рано, потому что планирую утром заняться бумажной работой.

Теперь я наблюдал за тем, как Элисон сушит и выпрямляет волосы в моем кабинете.

– Здесь свет лучше, – сказала она, проводя выпрямителем для волос по пряди. – Я пытаюсь отрастить волосы, чтобы можно было собирать их в хвост.

Элисон пыталась отрастить волосы, сколько я ее знал. Обычно она отращивала их до линии челюсти, а потом теряла терпение и делала короткую стрижку. Этот цикл повторялся каждые полгода.

– Я носила длинные волосы, когда была патронажной сестрой[17], – вспоминала она, глядя в зеркало.

Элисон, на тот момент уже опытная практикующая медсестра, в прошлом работала патронажной и педиатрической сестрой. Я обожал ее истории о том, как она посещала пациентов из Южной Азии. Когда она приходила домой к семьям, дети бежали наверх и кричали: «Мам, гаури пришла!» Элисон всегда над этим смеялась. «Гаури» переводится с панджаби как «белая женщина». После этого мать открывала дверь и приветствовала Элисон как члена семьи.

– Здравствуйте, Элисон! Рада вас видеть.

– Я вам не Элисон, – шутила она. – Я слышала, как вы зовете меня «гаури»!

– Нет, Элисон, дети говорят не о вас! Они имеют в виду других гаури.

– Давайте скорее посмотрим на вашего прелестного малыша, – говорила Элисон, закрывая глаза на бытовой расизм.

– Знаешь, Амир, если я когда-нибудь напишу книгу, то я назову ее «Гаури идет», – смеялась она.

Удовлетворившись видом своих волос, Элисон принялась подкрашивать глаза, в то время как я просматривал список задач. «Задачи» – это просьбы ко мне из сообщений, которые я получаю в нашей корпоративной компьютерной системе. Как правило, это запросы на обновление рецепта или вопросы от других врачей о том, как я поступил бы с пациентом на их месте. Иногда мне приходят сообщения от медсестер, приходящих домой к пациентам.

Специалисты по паллиативной помощи обратились ко мне в связи с пациенткой Рози Прайс.

История Рози была трагической. Это была 27-летняя женщина, у которой два года назад диагностировали рак шейки матки. Мы с коллегами думали, что распознали его вовремя, и направили пациентку в больницу к гинекологу-онкологу. После тяжелой операции она перенесла несколько курсов химиотерапии, из-за которой ее иммунная система сильно пострадала. Рози дважды экстренно госпитализировали в больницу с нейтропеническим сепсисом. Это означало, что уровень нейтрофилов, белых клеток крови, являющихся частью иммунной системы, был настолько низок, что организм женщины не мог противостоять инфекции. Кроме того, из-за химиотерапии сердце