Рози сильно пострадало, и теперь она принимала множество препаратов.

Несмотря на все это, год назад нам стало казаться, что Рози постепенно побеждает болезнь. Специалисты из больницы считали, что она переступила рубеж и рак вошел в ремиссию. К сожалению, радость была недолгой: последующее обследование выявило, что опухоль метастазировала в мочевой пузырь, печень и легкие. Женщине предложили химиотерапию, однако она могла лишь немного продлить жизнь, а не вылечить рак. Рози была не готова снова пройти через это, поэтому она решила провести остаток жизни дома.

Меня назначили ведущим врачом Рози. У каждого нашего пациента со смертельным диагнозом есть ведущий врач общей практики. Это необходимо для того, чтобы с пациентом работал человек, который действительно хорошо его знает.

Я посещал Рози каждые две недели.

Чтобы врач имел право заполнить свидетельство о смерти пациента, необходимо, чтобы они виделись максимум за две недели до нее. В противном случае возникнут проблемы: нужно будет вовлекать коронера и объяснять, почему вскрытие не требуется.

До постановки диагноза Рози жила со своим парнем, но, когда ее состояние ухудшилось, она переехала в дом к матери и двоюродному брату. Она рассталась с бойфрендом за несколько недель до переезда. Рози утверждала, что это произошло по обоюдному согласию, но я подозревал, что она, зная о серьезности своей болезни, не хотела его держать.

В сообщении говорилось, что медсестры, специализирующиеся на оказании паллиативной помощи, хотели созвониться со мной утром. Для звонка было слишком рано, поскольку они еще не начали работать. Я решил связаться с ними позже.

Элисон закончила собираться и убрала в сумку фен и косметику.

– Амир, ты отвезешь меня домой вечером? – спросила она, смотрясь в зеркало.

– Конечно, – ответил я. Элисон ушла.

Наступило восемь часов, и пациенты стали записываться ко мне на прием. Некоторые имена были мне знакомы, а некоторые я видел впервые.

В дверь постучала администратор Никола.

– Здравствуй, Никола! Все в порядке? – поинтересовался я.

Администраторы практически никогда не заходят к врачам так рано. Они не могут уйти с рабочего места, поскольку звонки от пациентов поступают непрерывно один за другим.

– У нас небольшая проблема, и я не знаю, что делать, – садясь, призналась Никола. Она принюхалась: – Ты что, подушился?

– Это Элисон. Она собиралась здесь, потому что в моем кабинете свет лучше. Что случилось?

– Я не хочу тебя пугать, но взгляни на имя своего первого пациента в списке, – медленно сказала Никола.

Я посмотрел на экран. Моим первым пациентом значился мужчина по имени Уильям Батлер. Я не смог вспомнить, кто это, поэтому ввел его имя в поисковую строку и понял, что мы никогда не виделись.

– Он у нас относительно недавно, – объяснила Никола. – Сегодня утром он ждал в очереди вместе с остальными, и один из пациентов сообщил нам, что у него в рукаве спрятан молоток.

– Молоток? – переспросил я в изумлении.

– Так сказал пациент. Неизвестно, правда это или нет, поэтому мы не знаем, что делать.

– Я хочу просмотреть его карту, – сказал я.

Просмотрев записи его прошлого врача общей практики и письма специалистов из больницы, я не увидел ничего, что указывало бы на психические расстройства или склонность к насилию.

– Здесь все обычно, – сказал я Николе.

– Да, я тоже смотрела его карту, – ответила она. – Может, стоит вызвать полицию?

Да, работа с вооруженным пациентом сопряжена с риском, но мы ничего не знали о намерениях мистера Батлера, и все, что у нас было, это слова другого пациента. Я решил, что звонить в полицию пока не стоит.

– Пока не нужно, – ответил я.

– Хочешь, я побуду в твоем кабинете, пока ты его консультируешь? – спросила Никола.

Я задумался. Никола была очень добра, но я понимал, что это неправильно. Я знал, как заняты администраторы ранним утром. Кроме того, шовинист внутри меня не хотел, чтобы меня защищала женщина, если на меня вдруг набросятся с молотком.

– Почему бы мне не спросить его о молотке напрямую? – предложил я. – Я могу держать одну руку на тревожной кнопке.

– Ты уверен? Можно позвать Джерарда, если хочешь.

Никола, похоже, прочитала мои мысли.

– Нет, все будет нормально, я уверен, – ответил я, вовсе не будучи уверенным в этом.

– Ладно, но я буду стоять у кабинета на всякий случай, – предупредила меня Никола, уходя.

Я был втайне ей благодарен.

Уильям Батлер сказал администратору, что пришел из-за головной боли. По крайней мере, так было написано рядом с его именем. Я нажал на кнопку и пригласил его. Пациенту было 32 года, но он выглядел старше. У мужчины были светлые волосы, явно нуждавшиеся в мытье, и он был одет в толстую зеленую куртку, в рукаве которой могло быть что угодно. Его руки были испачканы землей, словно он только что работал в саду. Но страннее всего выглядела повязка у него на глазу, как у пирата. Пытаться угадать его намерения, глядя только в один глаз, было еще сложнее. Уильям Батлер сел напротив меня.

Я не знал, стоит ли мне спрашивать о молотке напрямую. Возможно, мне следовало сначала познакомиться с ним и завоевать некоторое доверие, а уже затем спросить. Если бы я с ходу огорошил мужчину вопросом, а он действительно оказался опасным человеком, то я мог разозлить его и спровоцировать нападение. Я решил подождать.

– Здравствуйте, мистер Батлер, я доктор Хан, – сказал я максимально дружелюбно. – Чем могу помочь?

Я решил, что нельзя шарахнуть молотком по голове человека, который разговаривает с тобой столь доброжелательно.

– Я пришел из-за головных болей, – сказал Уильям. – Мой прошлый врач назначил мне препарат, и мне нужен повторный рецепт.

Уильям Батлер разговаривал абсолютно нормально.

– Хорошо. Расскажите мне о своих болях.

– Они мучают меня годами. Мой прошлый врач сказал, что это мигрень, и назначил таблетки, которые я каждый день принимал для профилактики.

Уильям говорил как абсолютно адекватный человек. Его слова соответствовали написанному в карте.

– Таблетки вам помогают?

– Да, если я принимаю их непрерывно, – сказал Уильям. – Если я перестаю их пить, боли возвращаются.

– Бывают ли у вас проблемы с настроением из-за болей? – осторожно уточнил я. Возможно, у Уильяма был психоз, который ранее не проявлялся.

– Нет.

– Бывает ли, что вы слышите голоса, указывающие вам, что делать? – спросил я.

Уильям явно смутился.

– Это совершенно обычный вопрос, который мы задаем всем, – добавил я (всем, у кого в рукаве спрятан молоток).

– Нет, конечно, – ответил он, нахмурившись.

– Из-за головной боли у вас возникает желание причинить вред себе или другим людям? – продолжил я.

– Доктор Хан, я не хочу показаться