постоянно включен. Миссис Прайс говорила мне, что голоса из телевизора успокаивают Рози.

Войдя в дом, мы сразу оказались в гостиной. Джек впустил нас, пробормотал «здравствуйте» и ушел в заднюю часть дома. Филиппа была права: в доме действительно пахло марихуаной. Миссис Прайс спустилась на первый этаж.

– Здравствуйте, доктор Хан и Филиппа! Садитесь, – сказала она, указывая на диван.

– Как у вас дела, миссис Прайс? – спросил я.

– Знаете, доктор Хан… – начала было она и замолчала. Правда в том, что я не знал. Ты никогда этого не узнаешь, если тебе не доведется ухаживать за своим умирающим ребенком.

– Рози комфортно? – спросил я.

Миссис Прайс прикусила нижнюю губу и кивнула.

– Хотите чаю? – предложила она. Мы оба отказались.

– Миссис Прайс, мы пришли поговорить с вами о пропавшем препарате, – сказала Филиппа. Миссис Прайс снова кивнула. Она играла с обручальным кольцом, снова и снова проворачивая его на пальце. Вероятно, когда-то в ее жизни был мистер Прайс, но я никогда о нем не спрашивал. Теперь он точно с ней не жил.

– Миссис Прайс, для нас самое важное, чтобы Рози было максимально комфортно, – объяснил я. – Медсестры должны быть уверены, что у вас дома есть необходимые лекарства на случай, если у Рози резко усилится боль. Если препаратов не будет, она не сможет получить обезболивание.

Миссис Прайс снова кивнула.

– Вы знаете, кто мог взломать замок и забрать препарат? – спросила Филиппа. Наш разговор уже походил скорее на допрос в участке, чем на врачебную консультацию. Филиппа, вероятно, подумала о том же, поскольку она добавила, что мы просто желаем Рози добра.

В ответ тишина. Миссис Прайс подняла глаза к потолку.

– Этого больше не повторится, – сказала она тихо. – Я прослежу.

– Спасибо, миссис Прайс, но нам все равно нужно знать, кто взял препарат, – настаивала Филиппа.

Миссис Прайс покачала головой, и ее глаза наполнились слезами.

– Вам лишь нужно знать, что этого больше не повторится. Вы можете хранить препарат здесь. Он никуда не денется.

Филиппа посмотрела на меня, желая, чтобы я что-то сказал.

– Миссис Прайс, вы проводите меня к Рози? – спросил я. Она явно испытала облегчение, что я сменил тему, и дала знак следовать за ней.

Рози была без сознания. Миссис Прайс села на край кровати и взяла дочь за руку.

– В последний раз Рози открывала глаза два дня назад. Интересно, голодна ли она? Она ничего не ела почти две недели. В последний раз она пила три дня назад. Может, ее мучает жажда?

– Благодаря препаратам она не испытывает неприятных ощущений, – сказал я.

Волосы Рози были идеально расчесаны и заплетены в косу. Миссис Прайс заметила, что я смотрю на них.

– В детстве она любила, когда я их так заплетала. Она выглядит такой молодой, даже сейчас.

– Она действительно очень молода, миссис Прайс, – сказал я честно. Рози была младше меня, и все это казалось жутко несправедливым. Миссис Прайс кивнула.

– Что вы будете делать с пропавшим препаратом?

– Согласно протоколу, мы должны сообщать в полицию о пропаже любых контролируемых веществ, – ответил я. – Однако полицейские обычно спрашивают нас, насколько мы хотим продвинуть дело.

– И как далеко оно продвинется? – спросила она, явно встревожившись при упоминании о полиции.

– Я точно не знаю, миссис Прайс. Мне нужно посоветоваться с другими врачами и медсестрами из нашей клиники. Мы все знаем, как хорошо вы ухаживаете за Рози, и даже представить себе не можем, через что вам пришлось пройти.

Я посмотрел на миссис Прайс. От нее слегка пахло сигаретами и парфюмом. Хотя она была очень занята уходом за Рози, ее волосы были собраны в безупречный пучок, а губы накрашены светло-розовой помадой. На ногтях был маникюр.

– Я могу пообещать, что этого больше не повторится, – повторила она.

– Вполне возможно, что вашего обещания будет достаточно. Я, правда, не знаю.

Филиппа сказала, что она обсудит этот случай со своим консультантом, а я пообещал миссис Прайс позвонить ей после того, как я поговорю с коллегами.

Я искренне верил, что миссис Прайс проследит, чтобы морфин больше не пропадал из сейфа. Рози должна была умереть в течение нескольких дней, поэтому я не хотел травмировать миссис Прайс заявлением в полицию и арестом племянника. У нас не имелось доказательств, что это сделал именно он, хотя все и так это прекрасно понимали.

Когда я вернулся в клинику, мне удалось обсудить случившееся с двумя коллегами. Никто из них ранее с таким не сталкивался. Мы решили, что полицию следует поставить в известность, но не хотим давать ход этому делу. Я позволил Филиппе, и она сказала, что они с коллегами пришли к такому же выводу. Она должна была позвонить в полицию и сообщить мне, что еще я должен сделать. Я почувствовал облегчение: мне совсем не хотелось говорить миссис Прайс, что мы будем выдвигать обвинения. Теперь мне предстояло выполнить гору бумажной работы.

В 18:30 в мою дверь постучали. Это была Элисон.

– Карета готова? – спросила она. Я тупо посмотрел на нее. – Ты везешь меня домой, забыл?

– Ах да, сейчас я закончу с бумажной работой, и мы поедем, – сказал я. Элисон села.

– Что у тебя сегодня на ужин? – поинтересовалась Элисон. Она вечно сидела на диете и была одержима тем, что едят другие люди.

– Я еще не решил. У меня осталась овощная лазанья, может, доем ее, – ответил я, радуясь нормальному вопросу.

– Я буду салат, но мне нужно приготовить что-то более сытное для Маркуса, – сказала Элисон. – Еще мне нужно выгулять собак, когда я вернусь. Не хочешь составить мне компанию?

Я дописал последнее направление и выключил компьютер. Мне бы очень хотелось прогуляться по лесу после настолько тяжелого дня, но я уже договорился встретиться с Дэниелом.

– Я бы с удовольствием, Элисон, но я сегодня встречаюсь с Дэниелом.

– Твоим другом из Йорка? Как у него дела?

– Думаю, что нормально. Я с нетерпением жду встречи с ним.

Честно говоря, я не знал, как у него дела на самом деле, поскольку мы довольно давно не общались. Мне было интересно узнать, как он.

В тот вечер мы с Дэниелом встретились в кофейне. Я старался не встречаться с ним там, где продавали алкоголь, поскольку он стал значительно больше пить после того ужасного инцидента, произошедшего пять лет назад. После смерти маленького мальчика началось коронерское расследование, в котором семья ребенка принимала активное участие. По словам Дэниела, коронер не нашел доказательств того, что у мальчика были признаки пневмонии уже при первом обращении к врачу. В результате профсоюз заключил с родителями мальчика