— Хлюшенька! — Лкаш тотчас Кир-Хоя отпустила, а то я уже беспокоиться начал, очень уж она плотоядно облизывалась. Не то чтобы у нас хоть когда случались попытки сожрать ближнего своего, но орк есть орк, присматривать надо. — Серденько!

Я даже понять не успел, когда «Хлюшенька» скакнул в телегу и дверь захлопнул.

— Сладенький мой, открой! — пропела Лкаш, скребясь в двери. Я выдохнул пока что: это у нее такая игра. Ну то есть если ей надо, она проситься не станет.

— Так вот чем вы ее взяли, — сообразил Кир-Хой. — А где купили такого?

— Это маркграф Групружский, — объяснил я.

— Значит, дорого обошелся, — хмыкнул Кир-Хой. — Один был или второго она уже съела?

Мне пришлось вмешаться и напомнить Лкаш нашу договоренность: Хлюдовика в постель не тащить, ласковые слова сменить на менее кулинарные. Леона проверяла лошадей, Анька полез кочегарить двигатель.

Кир-Хой вынул кость, посмотрел на нее и заявил:

— Не знаю, зачем вам нужен этот маркграф, но ему дороги сей не пережить. Клинок я вижу в груди впалой, и колья, и копья, и все в крови… ар-рх-х! — И, не обращая внимания на задрожавшую губами Сусу, он решительно сунул кость обратно и пошел выбирать себе лошадь. Кто бы сомневался — выбрал мою. Тьфу, грубж.

— Суса? — я остолбенел. — Суса, а почему ты плачешь?

— Он сказал, что дя… де… не… до…

— Да наплюй ты на него, — посоветовал я и тотчас был притиснут к груди и — кто бы сомневался — вдоволь обжмякан. — Суса, он постоянно фигню несет. Мне вот он предсказал, что я стану разрушителем миров и угробливателем вселенных. Но я же не стал. И Лкаш Хлюдовика не съест. Я тебе обещаю.

— Это ты пока не стал, — прошелестел за моей спиной Кир-Хой, подмигивая то одним, то другим глазом. Я поежился. Ну да, мне как эльфу еще много лет жить, мало ли, как оно повернется в будущем. Не лучший пример привел. Ну и ладно, вроде бы Суса не заметила.

Мы выбрались на дорогу. Кир-Хой какое-то время молчал, рассматривая Анькино изобретение, а потом принялся за свое.

— Этого мальчика надо пороть. Загрязняет воздух. Неизвестные магические испарения нарушат экосистему, растают ледники — и все. Огромная волна нас погребет!

— Это шекурка загрязняет, а не мальчик, — возразил я.

— Нет, механизм его загрязняет, — набычился Кир-Хой. — И вообще, кто ему позволил такое делать? Оно напугает дракона. Или отравит дракона, или задавит дракона. А как же подвиг? Кстати, как вы намерены его делить? Лкаш, поди, старая карга, отхапала себе все самое ценное и эльфячьи уши? А как доставлять будете? С покупателями договорились уже? Нет? Что молчишь? Нас обманут. Останемся ни с чем. А зачем вам этот маркграф? Он мне не нравится.

— Мне он тоже не нравится, — удивил Кир-Хоя я. — Но он следит за тем, чтобы мы дракона не продали. И денег дает. И если что, напишет нам красивую эпитафию на могилку, все, как ты мечтал. Ага, а дракон — собственность короны, и нам за это четыре стандартных оклада и…

— Четыре? — взвыл Кир-Хой так, что я поскорее убрался вперед, к Леоне и Сусе. Вслед мне неслись вопли, что нас всех надули, что за четыре оклада он бы и зад свой не оторвал, что как раз это нам всем на памятники. Но так как Кир-Хой орал так на каждой охоте, мне было не привыкать.

Вечером мы приперлись на очередную стоянку. Все как обычно: мы с Леоной пошли проверять, кто там рядом водится, Хлюдовик ныкался от Лкаш, Анька воровал еду, Лкаш и Суса обустраивали лагерь, Кир-Хой ныл. Надо сказать, что с участием орка многое стало намного проще. Во-первых, Лкаш много усилий не требовалось, чтобы одним взмахом ручки соорудить нам постели из лапника, а во-вторых, она отвлекала внимание Хлюдовика на себя. Анька, когда мы вернулись, как раз вылезал из танка с добычей.

Минус я все-таки нашел: то, то можно было есть мне, стремительно заканчивалось. И Суса, повернувшись в сторону бронекареты, мстительно прокричала, что Хлюдовик все, что мне было можно есть, специально сожрал. Ну, у меня еще ветки мои оставались, хотя, конечно, какая это еда…

Вообще я не планировал выставлять караул. Бессмысленно, когда орк, у них сон чуткий, да и кто подойдет вообще, особенно с учетом шекурки: где она — там орки, где орки — лучше не ходить. Но Кир-Хой решил иначе. Он полагал, что пока мы спим, нас обкрадут, уведут лошадей, разберут телегу по винтикам, а Лкаш кого-нибудь точно сожрет. Я стоял, слушал их с Леоной ругань — ностальгия! — и услышал, как сзади приоткрылась дверь.

— Эй, ты, ушастый.

Я этими ушами даже не повел.

— Эльф!

Ноль реакции.

— На, держи.

Вот это другое дело. Я быстро обернулся, схватил паштетик — ага, припрятал, — и изобразил все внимание.

— Твоя орчиха больше на меня кидаться не будет?

Я пожал плечами. Может, будет, может, нет. Мало ли, какой симпатичный крестьянин попадется в следующей деревне.

— Этот мужик ей зачем?

— А, этот, — как можно равнодушнее сказал я. — Он не по этой части. Он по мозгам больше.

— Ест? — выдохнул Хлюдовик и на всякий случай отступил назад и в двери оставил только щелочку.

— Еще как, — признался я. Дверь закрылась — хлыщ ушел в подполье.

Ночь прошла спокойно. Даже Хлюдовик с утра не орал, но, может быть, потому, что я как раз под утро дежурил. Разбудила меня Леона.

— Хорош валяться, голомордый, — она потыкала меня рукояткой топора. Нежно, правда. — Вставай, карауль.

— Да на кой грубж? — попытался я отбрехаться. — Тут кроме нас никого, кому мы сдались?

— Я все слышу, — отчетливо объявил Кир-Хой, и мне волей-неволей пришлось встать, уступив Леоне нагретое место, и начать прохаживаться вдоль лагеря.

Хорошо все же, что бы там Кир-Хой ни стонал. Лес спит, только кроны высоко качаются от легкого ветра. Тепло, в траве бегает ночная мелочь, порскают ночные бабочки над костром, в чаще кого-то, видимо, жрут. Умиротворенно всхрапывает Лкаш, так, что я даже на время глохну, Суса во сне хмурится, а красивая она все-таки, почему я не человек? Анька дергает ногами, наверное, куда-то бежит. Вот как в старые добрые времена. И чего я подался на пенсию? Я ведь по меркам эльфов ребенок еще! Мне бы охотиться и охотиться, я ведь скучаю, тоска и тлен! Может, плюнуть на все, собраться опять после того, как дракона завалим, найти интересный заказ? Такой, чтобы ух! Правда, с ухами у нас как-то негусто, но можно попробовать пойти на север. Там оборотни, за них много денег не платят, но зато в Линте, в соседнем королевстве, где у этих оборотней самое логово, за их истребление дают рыцарство и земли. Лкаш оно, конечно, ни к чему, да и Кир-Хой откажется — Линт для него слишком расхлябанный, — но нам с Леоной самое то. Опять же, меня женить хотят, ее замуж выдать. Сбежим с собственных свадеб, а почему бы и нет?

Я подошел к костру, покидал туда веток. Становилось свежо, поэтому я подошел к Кир-Хою, стянул с него одно одеяло — у него еще три есть, не околеет, — и укрыл Сусу. Постоял, посмотрел на нее. Грубж! Ну как-то это несправедливо.