Но следующий интересный вопрос звучит так: если вы больше знаете, значит ли это, что вы проживете дольше? Для того чтобы провести широкомасштабное исследование и выяснить это, нужно было собрать сотню тысяч здоровых мужчин и определить, что дает им тест и что дает его отсутствие.

На графике выведены итоговые данные. В первом случае представлены мужчины, которые делали ПСА-тест, во втором случае – те, кто его не делал. Сократилось ли количество смертей от рака простаты за одиннадцать лет благодаря ПСА-тесту? Нет! На обеих страницах их семь. Семь к семи – никакой разницы. Никакой пользы. Многие мужчины умерли не от рака простаты. Может ли анализ крови навредить? Да, потому что из-за него врачи начинают лечить то, что никогда не стало бы проблемой. Мужчин лечат, облучают, и двадцать фанатов ПСА из тысячи подвергаются риску обрести недержание и импотенцию. Слишком высокая цена для того, что не спасает жизнь. Это горькое соотношение. Я очень надеюсь, что в скором времени появятся лучшие методы или более надежные знания о том, каким категориям пациентов ПСА-тест может дать действительно ценную информацию. Пока же врачам имеет смысл заново учиться искусству ничего не делать, пока это возможно, даже если вы ничего на этом не зарабатываете. И пациент должен решиться ничего не хотеть знать. Парни, статистика на вашей стороне! Достаточно один раз обработать статистические данные, и каждый дилетант поймет, о чем идет речь.

Для каждого пациента существует свой индивидуальный баланс пользы и рисков различных обследований, особенно если у него есть наследственная предрасположенность. Профилактика рака кишечника, к примеру, часто имеет смысл. Один знакомый рассказал мне, что, когда ему перевалило за тридцать, он пошел к гастроэнтерологу, чтобы обследовать кишечник. К сожалению, врач отправил его домой со словами: «У вас еще есть время, кассы предлагают эту процедуру с пятидесяти пяти лет». Но гастроэнтеролог не задал главный вопрос: «Встречались ли случаи заболевания раком кишечника в вашей семье?» А ведь многие родственники моего знакомого умерли от этой болезни, и у него самого, к сожалению, тоже обнаружили большую опухоль где-то ближе к сорока годам. Весьма вероятно, что за пару лет до этого ее можно было легко удалить.

Почему мы боимся рака больше, чем инфаркта или инсульта? Если обратиться к абсолютным числам, то от заболеваний сердечно-сосудистой системы умирает намного больше людей, чем от всех видов рака вместе взятых. Но почему же мы намного больше читаем и слышим об онкологических больных? Потому что рак чаще излечивается. Чем лучше становится медицина, тем дольше живут люди с соответствующим диагнозом – часто еще много лет и даже десятилетий. Поэтому с возрастом мы знакомимся со все большим количеством людей, однажды уже повстречавшихся с раком. Я не хочу умалять опасность, есть множество случаев страшного течения заболевания, когда ни врачи, ни пациенты, ни родственники ничего не могут сделать. Но для многих форм рака существует и жизнерадостный прогноз: после первых мгновений шока мы можем лечиться, замедлять процесс и стараться, чтобы «битва» с раком не вызывала у нас такого ужаса и постепенно теряла власть над нами.

Цифры успокаивают: смертность от сердечно-сосудистых заболеваний также сокращается. И самые значимые факторы выздоровления находятся в наших руках – нужно вести здоровый образ жизни, поддерживать нормальное давление и, при необходимости, следить за уровнем холестерина. А то, что хорошо для сердца, хорошо и для мозга.

Даже деменция идет на убыль. Да, сегодня среди семидесятилетних людей деменция встречается реже, в том числе и из-за более высокого уровня образования, которое защищает активную мозговую массу от деградации. Правда, в сумме у нас насчитывается больше больных деменцией, потому что мы становимся все старше. За многими ужасающими сообщениями скрываются радостные послания, если знать, как правильно читать числа. Становится ли мир опаснее? Нет, за последние двадцать лет мы обрели шесть дополнительных лет здоровой жизни по всему миру. Замечательная новость, но едва ли сенсация. За ней стоят судьбы маленьких людей.

Нужно установить крайне жесткие директивы относительно разъяснения рисков. Нужно обязать ученых описывать риски в абсолютных числах, например «пять из тысячи», вместо сомнительного процентного выражения. Теперь вы знаете этот трюк: спросите, сколько человек нужно взять для того, чтобы один из них смог получить какую-то пользу от препарата. А затем поразмыслите над тем, какова цена шанса оказаться этим счастливчиком. Окажите себе компетентную помощь в оценке рисков. Оставляйте на утро не только важные решения и будьте открыты полезной информации из области доказательной медицины.

1. Всегда ли полезно много обследоваться? Нет.

2. Дорогие лекарства всегда лучше дешевых? Нет.

3. Лечить всегда лучше, чем не лечить? Нет.

4. Знать всегда лучше, чем не знать? Нет.

5. Может ли то, что вчера считалось правильным, оказаться неправильным? Да!

Если вы вдруг забудете, что за чудесный инструмент человеческое тело, вам об этом напомнит обычная канцелярская скрепка. Разогните проволочку и сделайте небольшую царапину на коже. Неглубокую, с любовью, но отчетливую. Готов поспорить, что за три дня она заживет и вы больше не найдете места, где она была.

Для чистоты эксперимента нужна контрольная группа, поэтому сделайте канцелярской скрепкой такую же царапину на машине вашего соседа. Можете ежедневно проверять, зажила ли она, но там гарантированно ничего не срастется.

Каждое чудесное исцеление является чудом. В первом семестре мы изучали вещества, которые должны вступить в цепную реакцию, чтобы кровь на месте раны остановилась и свернулась. Она не просто «высыхает» – для того чтобы образовалась пробка и началось чудесное исцеление, должны произойти тысячи сопряженных реакций. Секрет вымывает микробов и формирует каркас из белкового волокна, чтобы клетки крепко держались на нем и могли ориентироваться. После остановки кровотечения, очистки и склейки под предохранительным щитом начинается уборка. Иммунные клетки переселяются в рану и съедают лишнюю ткань. При небольших повреждениях, как укол иголкой, восстановление начинается уже через пару минут, а при более масштабных – через пару дней. Прорастают новые кровеносные сосуды, поврежденные ткани восстанавливаются. Клетки договариваются между собой о каждом шаге при помощи нейромедиаторов, играющих роль командной связи. Они посылают друг другу факторы роста и кооперируются до тех пор, пока все не будет готово. Отлично! Все сделано само собой, и нам не пришлось формировать «координационные группы». Как житель Берлина, я жалею, что человеческие клетки с их интеллектом не могут строить аэропорты.