пары Ка-52 эвакуируют попавший в окружение спецназ. А чтобы на нас не напали Рэпторы, где-то высоко в небе на почти невидимой для глаза высоте всю операцию прикрывают тяжёлые истребители. Командира Сушек я знаю лично. Мы лежали с ним в госпитале в одной палате и успели подружиться. Кирилл — мужик толковый, и когда он со своими соколами в небе, опасаться американских стервятников не стоит. А это сильно упрощает нашу задачу.

Горный рельеф очень непрост для полетов, и идти на полной скорости в поисках попавшего в переделку спецназа довольно сложно. А идти на полной скорости необходимо, ведь в такой ситуации каждая секунда дорога и может стоить кому-то из наших жизни.

— Шестьсот седьмой, — обращается ко мне ведущий второго звена, — наблюдаю взрывы на десять часов.

— Вижу, это по нашим бьют! — отвечаю я. — Выходим на цель и делаем круг для оценки ситуации.

Подлетев ближе, я могу как следует рассмотреть ущелье, в котором держит оборону спецназ. Для манёвра очень мало места, но ничего. Именно для таких условий создавался Су-25 "Грач".

— Закрылки в маневренное положение, — командую я. Так подъёмная сила крыла возрастёт, а это значит, мы сможем летать на меньшей скорости, маневрировать с меньшими радиусами и не опасаться срыва в штопор. — Мое звено занимается пулеметами, второе выводит из строя минометные расчёты. Для начала работаем только ФАБами — строю план атаки я.

Наше появление было сюрпризом для южнокорейцев. От неожиданности они не успели спрятать и замаскировать позиции, ведущих обстрел минометов. Так что порция фугасных авиабомб, или сокращенно ФАБ-250, отправились прямо на головы незадачливым воякам. Но дальше все пошло не так гладко. Корейцы переоценили приоритеты и главной целью для обстрела выбрали нас. Работать сразу стало на порядок труднее. Создалось впечатление, что все, кто имел в руках оружие, направили его вверх и беспрестанно поливали нас очередями, не жалея патронов. Ну ничего, крупнокалиберные пулемёты мы вырубили, а из своих автоматов пусть стреляют, сколько хотят. Пока мы держим высоту, для Грача это все равно, что слону дробина. Главное — слишком низко не спускаться.

— Скворцов, ответь шестьсот седьмому, — я вызываю командира спецназа.

— Скворцов на связи! — сквозь грохот стрельбы, отвечает спецназовец.

— Есть возможность обозначить свои позиции сигнальными дымами? Не могу отработать НАРами. Вы слишком близко к неприятелю. Боюсь задеть.

— Сейчас сделаем!

— Отлично! Через полминуты начинаем штурмовку. Вам лучше спрятаться куда-нибудь поглубже.

— Понял! — подтверждает Скворцов.

Спецназовцы не стали мешкать, и спустя десять секунд с земли потянулись жирные струи синего дыма, обозначающие точное местоположение позиций спецназа.

— Работаем по периметру. Очень аккуратно, — командую я своим. — Мое звено берет север и восток, второе звено — запад и юг. Разворотом налево по одному начали!

Мы растягиваемся в длинную цепочку и по очереди делаем заход. Я, как мне и полагается, иду первым, а значит, мне достанется больше всех. Снижаюсь, выхожу на боевой курс, прицеливаюсь, и в этот момент со всех сторон в меня начинают лететь огоньки трассеров. Стреляют все, кто может стрелять, где-то снова заработал пулемёт, но отворачивать нельзя, а то промахнусь. Пули забарабанили по самолёту, словно сильный дождь по металлической крыше, и я в тысячный раз мысленно склоняю голову перед конструкторами и инженерами, создавшими этот самолёт, который может все это выдержать. Так, пора! Нажимаю гашетку, и из-под крыльев, громко шипя и ревя двигателями, вырывается неудержимая волна смерти, состоящая из неуправляемых ракет. На секунду полностью теряю видимость из-за облака, оставшееся после работы двигателей НАРов, но тут же тяну ручку на себя, вылетая из дыма. На выводе из штурмовки самолет более всего уязвим для ПЗРК типа «Стингер», поэтому, следуя инструкции, я выпускаю тепловые ловушки и оцениваю результат стрельбы. Как раз в этот момент гроздь реактивных снарядов достигает земли, и накрывают взрывами солидную площадь, аккуратно ложась вдоль территории, занятой синим дымом. Отлично! Теперь дело за ведомыми.

Вслед за мной три машины производят штурмовку, и поле боя покрывается клубами пыли и дыма от взрывов. Пока есть небольшая передышка, решаю осмотреть самолёт на наличие повреждений. Вытираю рукавом пот со лба и бросаю взгляд на кабину и плоскости крыльев. На бронестекле виднеется небольшой скол от прямого попадания крупнокалиберной пули, но это пустяки. А вот правому крылу повезло меньше. Пулемётной очередью пробило три дырки.

— Суки! — вырывается у меня.

— Пощипали? — спрашивает ведомый, услышав мой эпитет.

— Ничего, им досталось сильнее, — отшучиваюсь я.

— Вертолёты на подходе, — перебивает нас ведущий второго звена.

Я оглядываюсь и вижу, как на горизонте появились быстро растущие в размерах точки транспортных и ударных вертолётов.

Вертолетчики не стали рассусоливать и сразу принялись за дело, взяв под контроль поле боя. Аллигаторы носились над землей и нещадно поливали свинцовым дождём и пуском ракет оставшихся и огрызающихся стрельбой корейцев. Мы тоже решили им помочь и отработали из пушек по дальнему периметру, краем глаза наблюдая за эвакуацией. Пара Ми-8 приземлилась в самый центр позиций спецназа, не выключая двигатели и молотя винтами воздух. К ним потянулись фигуры десантников, несущие раненых. Сейчас самый ответственный момент, но, вроде, все проходит нормально. И стоило мне это подумать, как из леса прямо передо мной вывалился БТР и, крутя башней с автоматической пушкой, понёсся в сторону приземлившихся вертолётов. Сейчас пара Ми-8, стоящих на земле — лёгкая мишень. Ещё несколько мгновений, и случится катастрофа, ведь пушка БТРа легко расправится со стоящими на земле вертолетами. Оглядываюсь и понимаю, что Аллигаторы не успевают уничтожить БТР корейцев. А мы уже израсходовали весь боекомплект.

— На двенадцать часов БТР! — предупреждаю я ведомого! — Имитируем атаку!

Ведомый сразу все понял, и, не отставая, принялся пикировать, имитируя заход на цель. Экипаж БТРа, увидев нас, осознал, что на него заходят штурмовики, и тут же отвернул, а башня с пушкой начала подниматься и разворачиваться в нашу сторону.

— Купился! Выходим из атаки! — командую я и выполняю крутой вираж с набором высоты.

Только я подумал, что угроза миновала, как по самолёту, будто молотом по наковальне, бьют несколько снарядов. Самолёт кивает, и его начинает сильно трясти. По спине пробегает холодок. “Подбит! Отлетался Митька”, — проносится в голове. Катапультироваться! Срочно! На такой высоте думать времени нет и надо быстро действовать пока не сыграл в ящик. Но сразу сдаваться и прыгать с парашютом не в моих правилах, поэтому я не хватаюсь за ручку катапульты, а только крепче сжимаю элементы управления самолётом. Катапультироваться рано, вдруг машину еще можно спасти!

— Шестьсот седьмой, — кричит мне ведомый, — левый двигатель горит!

Слова ведомого подтверждаются голосовым оповещением бортового компьютера