лежала через Мирравен, а потом через Карамор – они надеялись успеть до того, как раненый принц Вошелл прикажет закрыть границы. Планировалось, что, когда они подойдут поближе, Голдрик с помощью ветроворота перенесет их к самой столице, но до этого момента предстояло еще неделю ехать верхом. Киву это не вдохновляло, и не только потому, что ее серый в яблоках конь, Зефир, относился к ней не лучше, чем Джарен, Наари и Типп.

– У них хотя бы повод есть, – пробормотала она мерину, когда тот изогнул шею и попытался отгрызть кусок ее ноги. – А тебе я яблоко дала, неблагодарное животное!

Если не считать кусачего коня, первые несколько часов дороги прошли сносно. Погода стояла мягкая, небо чистое, в воздухе разливалось всеобщее предвкушение. Типп подпрыгивал на спине пони, которого Эйдран нашел для него в лагерной конюшне, вне себя от радости, что отправился в приключение, но стоило Киве подъехать к нему, как он насупился и полностью закрылся. Он до сих пор не сказал ей ни слова и каждый раз, когда она направляла Зефира поближе, понукал пони и делал вид, что ее не существует.

Как и Типп, Джарен и Наари относились к Киве более чем прохладно; это было ожидаемо, но все равно изрядно портило поездку. Кэлдон пытался ее подбадривать, но он сражался с собственными демонами: его тяготила близость сестры, и когда они оказались в Мирравене, он уехал вперед вместе с Крестой высматривать патрули Серой Гвардии.

– Три года прошло, а он все не выносит меня, – мрачно произнесла Эшлин, подъезжая к Киве. – Как будто маму с папой убила лично я.

Киве хотелось поддержать принцессу, но могла посоветовать лишь то же, что советовали ей самой:

– Просто дай ему время.

Шли часы, отряд ехал вперед с неплохой скоростью. После короткого привала на обед Кива обнаружила, что едет рядом с Тореллом, и, хотя понимала, что уединения им не видать, ее так беспокоило молчание брата, ушедшего в себя на весь день, что она спросила:

– Все хорошо?

Он бросил на нее взгляд и тут же отвел глаза, а потом сдержанно кивнул.

Очевидно, он не желал беседовать, но Киву встревожил его серьезный вид и пустые, полные боли изумрудные глаза.

– Я очень рада, что ты здесь, – начала она, не позволяя Зефиру вцепиться зубами в лошадь Тора. – Понимаю, выбора у тебя не было, но…

– Я тоже рад, – ответил Тор и ласково взглянул на нее, но в глазах стояло то же затравленное выражение.

Кива подъехала ближе и сказала, понизив голос:

– Тор, ты можешь со мной поговорить. Я вижу, тебя что-то гнетет. – Она рискнула предположить: – Если это из-за Зулики…

– Я не хочу говорить о Зулике.

Слова были резкие. И горькие.

Кива осторожно произнесла:

– Может быть, стоило бы. Представить не могу, каково тебе, но…

– Верно, не можешь.

Он стиснул поводья.

Кива не собиралась сдаваться. Да, они не виделись десять лет, но до этого Торелл всегда поддерживал ее, был не только братом, но и другом. Да и после воссоединения он много раз ставил ее благополучие выше собственного – вплоть до того, что он едва не погиб, защищая ее.

Но Кива больше не нуждалась в его защите. И не желала оставлять его наедине с эмоциями, которые будут копиться, пока не загноятся, лишь потому, что он не хочет обременять ее собственными переживаниями.

– Она ударила тебя кинжалом, Тор, – тихо произнесла Кива. – И собиралась ударить магией смерти, о которой ты даже понятия не имел. Я понимаю, что тебе сейчас тяжело.

– Кива, я же сказал, я не хочу…

– Мне плевать, что ты там сказал, – твердо отмахнулась она. – Игнорируй меня сколько влезет, но в обозримом будущем тебе от меня не отделаться, и так или иначе, а нам придется об этом поговорить. Я предпочла бы сейчас, но если хочешь…

– Кива, она меня едва не убила! – выпалил Тор, обернувшись к ней в полном раздрае. – Наша сестра, наша плоть и кровь. Она годами убивала, а я ничего не знал. Она врала мне больше десятка лет – как думаешь, каково мне теперь? Знаешь, как мне стыдно? Как я виноват? Да это все равно будто я сам убивал!

– Тор… – прошептала Кива.

– Не надо, – хрипло велел он. – Не рассказывай, что моей вины нет. Я мог бы догадаться, мог бы остановить ее. Остановил бы – ничего из этого не случилось бы. А может, и мама… – Он умолк, но Кива услышала боль в его голосе.

Она знала, что он хотел сказать. «Может, и мама осталась бы жива».

– Слушай сюда, – сердито сказала она, подъезжая так близко, как только позволял Зефир. – Зулика неспроста скрывала свою силу – она не хотела, чтобы ты знал. Так что я, конечно, понимаю, почему тебе хочется винить себя… – Это еще мягко сказано, учитывая, в каких муках терзалась сама Кива, – но ты не в ответе ни за один из ее поступков. А что до мамы…

Кива убедилась, что Торелл внимательно ее слушает, прежде чем продолжить:

– Тот миг, когда она в первый раз применила магию смерти, стал для нее началом конца. Ты ничего не мог поделать.

– Но я…

– Никаких «но». Ты имеешь право на эти чувства, но это не значит, что ты прав. – И она мягко добавила: – Ты хороший человек, Тор. И если не веришь, ответь-ка: если бы ты смог помешать Зулике причинить кому-нибудь вред, ты бы помешал?

Тор выглядел изумленным.

– Конечно! Я же говорю, я…

– Ну тогда вместо вины и стыда думай об этом! – перебила его Кива. – Потому что именно это показывает, что ты честный и добрый.

Тор открыл рот, но тут же закрыл, с задумчивым видом проигрывая в голове слова Кивы. Наконец он признал:

– Может, ты и права.

– Я часто права. Но ты сейчас о чем именно?

– Мне нужно было поговорить об этом, – ответил Тор. – Даже если и не хотелось.

– Тяжелые разговоры нелегки.

Тор фыркнул:

– Звучит кошмарно.

Кива была рада увидеть, что он смеется, пусть и слабо.

Но тут Тор посерьезнел:

– Мне потребуется время, чтобы разобраться в себе, но я обещаю попробовать. И уж не знаю, как это меня характеризует, но мне легче при мысли о том, что Зулика поплатится за свои грехи. Пусть она наша сестра, но у всего есть последствия, и очень скоро ей предстоит в этом убедиться.

Ближе к концу его голос зазвучал так жестко, что Кива поежилась, вспомнив, что он возглавлял армию повстанцев далеко не с помощью кроткого нрава.

Решив,