На четвереньках они влезли внутрь, и Пэгги тут же полегчало. В палатке она чувствовала себя защищенной. Тут сильно воняло сушеной рыбой и вяленым мясом, которыми им предстояло питаться под землей. О разведении огня, конечно же, не могло быть и речи. Рядом с сундуком с провизией лежали свернутые спальные мешки. Друзья решили немного подкрепиться.

– Вкусная, кстати, штука, – заметил синий пес и с удовольствием облизал свою миску.

– И как мы будем в темноте? – беспокоилась Пэгги Сью. – Да это просто опасно: можно зацепиться за что-нибудь и упасть. Сейчас-то еще хоть что-то видно, но скоро вокруг будет одна чернота!

– Не переживай, – сказал Себастьян. – У нас есть фонарики. Они горят синим светом – его не так заметно издалека. А еще есть очки – забыла? В них тоже видно в темноте – в инфракрасном свете. Главное, не забыть их снять перед сном.

Они достали из рюкзака три пары очков и надели их (впрочем, с синим псом пришлось повозиться: не так-то просто нацепить очки на собаку!).

Затем Себастьян предложил всем выйти из палатки и осмотреться. Они сложили миски и вилки, вылезли наружу, зашнуровали полог и, шатаясь, пошли по корзине.

Пэгги Сью ковыляла с трудом: у нее опять закружилась голова. Сгорбившись и сунув руки в карманы, она осторожно пробиралась вперед, стараясь глядеть только в пол. Как она ни пыталась привыкнуть к качке, пока ей это не удавалось. А качало сильно – ящики ездили по корзине от края к краю, так что приходилось все время от них уворачиваться.

Собравшись с силами, Пэгги Сью дошла до Себастьяна, который уже давно стоял на носу. Мальчик примостился на самом краю – одно неловкое движение, и он полетит в пропасть.

– На сколько мы уже опустились? – спросила Пэгги.

– На шестьдесят метров. Очень медленно спускаемся. Может, надо было выпустить больше газа… – Сквозь инфракрасные очки он посмотрел на Пэгги. – Ты себя хорошо чувствуешь? – обеспокоенно спросил он. – Тут, под землей, какой-то странный воздух. И чем глубже мы опускаемся, тем необычнее он становится. Меня предупреждали, что подземный газ вызывает галлюцинации. Надо быть к этому готовыми.

– Да ладно! – фыркнул синий пес. – Мы же как-то прошли через тюремный двор!

– Пройти-то прошли, но здесь его концентрация сильнее, – покачал головой Себастьян. – Конечно, кислородные маски нас защитят, но все равно нам будут сниться странные сны – это уж наверняка. А еще могут возникнуть маниакальные идеи, в общем, приятного мало. Но главное – не впадать в панику, и все будет нормально.

* * *

Весь вечер Пэгги ожидала чего-то нехорошего.

Корзину меньше качало, но воздух стал влажным и каким-то липким. Канаты жалобно поскрипывали, отчего Пэгги становилось не по себе. Боясь свалиться в пропасть, она села посередине корзины и старалась не уходить оттуда. Тьма пугала ее. Ей хотелось зажечь сотню ламп по всему дирижаблю, но свет мог привлечь Пожирательницу…

«Если мне ночью захочется в туалет, – подумала она, – я лучше умру, но ни за что не выйду из палатки. А то еще свалюсь за борт…»

В ту ночь Пэгги снилась Пожирательница. Она сидела в центре каменного яйца, покачивая своими щупальцами, извивавшимися, как змеи. Пэгги не видела ее морды. Она была погружена в темноту. Свет проникал только через узкие трещины в «скорлупе». Чудовище было огромным, горячим, окруженным зловонным паром, который собирался под каменным сводом и медленно просачивался наружу. То засыпая, то просыпаясь, Пожирательница жила в своей скорлупе и росла, чтобы однажды вылупиться из яйца и вырваться на свободу. Временами ее охватывал голод, и тогда она просовывала щупальца в щели, шарила ими по всей планете в поисках еды.

Десять тысяч лет она прожила, свернувшись в клубок, внутри каменного яйца, отложенного в доисторические времена между двумя планетами древним мифическим существом. Она ждала в полусне, думая, как бы раздобыть еду. И вот прошло еще триста лет, и она впервые услышала, как какие-то существа приземлились на поверхности ее скорлупы. Она исследовала их тела, их сознание, изучила их потребности и создала атмосферу, чтобы люди поняли, что здесь можно поселиться. Она заложила в недра планеты золото и серебро, понимая, что это богатство их привлечет. Она приручила людей, хоть они и не подозревали о ее существовании. У нее было бесконечное терпение и безграничные возможности, а люди нужны были ей, чтобы питаться… И они сделали все так, как она хотела: поселились на поверхности яйца, которое они назвали планетой Кандартой, и стали размножаться.

А сейчас ее развитие подходило к концу. Она была почти готова выйти на свободу. Ей осталось совсем немного: закончить формирование нескольких органов, кое-где нарастить чешую. Она достигла последней стадии развития, и теперь ей нужно было хорошо питаться. Как только ее кожа окончательно затвердеет и станет нечувствительной к космическому излучению, она сможет вылететь в черноту космоса. И тогда она стукнет головой по скорлупе, пробьет ее – здания на поверхности рухнут, асфальт встанет дыбом, осколки бетона полетят во все стороны. Она расправит крылья – и Кандарта разлетится на тысячи кусков, которые затеряются во Вселенной.

А Пожирательница, вырвавшись из заточения, полетит к новым звездам – древнее чудовище с края галактики, черное, как сама космическая ночь.

Осталось уже немного… Хватит нескольких тысяч детишек – один хороший обед и все – свобода! Ей нужно их заполучить, иначе она снова впадет в сон и проспит еще триста лет. В отчаянии она шарила щупальцами по всей планете. Где же эти детки?

Она ведь почти закончила формироваться. И если она сейчас же не найдет еду, все придется начинать заново. За время сна ее сознание очистится, а тело обессилеет. Во что бы то ни стало надо раздобыть пищу. Она запустит все свои щупальца в трещины, обшарит малейшие щели, все уголки скорлупы, на которой людишки построили свой жалкий мирок.

Пусть все увидят, как она прекрасна и страшна и какой великолепной она станет, когда вылупится. И когда она вырвется на свободу, она полетит по всей галактике, от одной планеты к другой, и ее ужасная тень будет заслонять свет звезд. Она больше не хочет ждать. Да, пока еще она сидит, съежившись, во влажной темноте внутри этой хрупкой скорлупы и собирается с силами, слушая, как стенают наверху люди. Она следит за ними сквозь трещины. Она все видит, все знает. И ей очень хочется есть.

А ждать в темноте невыносимо. Она слишком долго ждала…

Пэгги Сью злилась. В самом деле, в течение четырех дней Себастьян почти с ней не разговаривал и все время делал вид, будто он ее знать не знает. Можно подумать, он вообще на дирижабле один, а она всего лишь завиток тумана, который клубится в темноте.

– Да что с тобой? – не выдержала девочка. – Ты уже четыре дня со мной не разговариваешь! В чем дело-то?

Себастьян разинул рот от удивления: