– Хорошо, подумаю. Но, по-моему – дохлый номер.

– Тогда все номера дохлые, а так не бывает.

– И что дальше? – сменил тему Карат. – Куда мы сейчас едем?

– Прямо едем. По дороге.

– А дальше?

– Дальше стаб будет. Насквозь убогая дыра, хуже трущоб, что стоят по старому тракту на Озёрск. Мне сказано, что ночь надо там проторчать, а утром сделать вид, что у нас поломалось что-то важное. Повозиться с машиной до следующего дня, а потом так и поехать дальше, до следующего стаба, такого же убогого. В нём доломать машину так, что быстро починить не получится и потерять еще день, на поиск новой. Искать не придется, там уже ждет команда от секты, с новой тачкой. Прикинутся дурачками, как бы, продадут транспорт с публичным торгом. Такая вот комедия в две серии.

– Всё это только для того, чтобы время протянуть?

– Ну а для чего же еще? Тот, кому вы так сильно нужны, должен вас догнать. Не знаю, что за подлянку ему готовят, но занимаются этим ребята, которые на подлянках стаю собак съели. Как только его примут, мы свалим за Дон уже без лишнего геморроя.

– Это тебе так сказали?

– Это я так вычислил. Но могу оказаться неправым. Не хватает понимания, а ты слишком жадный. Я вот бабами поделиться был готов, а ты не хочешь пару слов шепнуть.

– Да нет за мной серьезных врагов, а мелкие секте неинтересны.

– Что-то ты упускаешь. Думай Карат. Вспоминай. Мы с тобой не малолетки, и тебе и мне неинтересно, когда нами втемную играют.

Вопреки туманным придиркам Бабника, стаб оказался не настолько уж и пропащим. Карат при беглом взгляде не заметил критичных отличий от обычных захудалых поселков. Он, конечно, не сказать, что много таких перевидал, но если вспомнить самый первый – Кумарник, вот там реальный угар творился, плюс контингент такой, будто в полном составе только что откинулся из зоны, где минимум по червонцу оттрубил. А здесь вполне прилично. Название не попахивает разбоем, дебошами и наркотическим угаром, подчеркнуто мирное и запоминающееся – Пацифизм.

На ближайших подступах оборудован периметр с бетонными укреплениями, заборами из рабицы и растянутыми спиралями путанки. Перед въездом в капонире дежурил пусть и старенький, но вполне боевой на вид танк, охрана тоже не выглядела бандой запущенных бомжей. Единственное, чем слегка удивила, так это отсутствием ментата в частности и допроса новоприбывших вообще. Складывалось впечатление, что здесь абсолютно всем рады. Правда, коротко проинструктировали, что если очень хочется с кем-то подраться, делать это надо за углами, подальше от взглядов уважаемой публики. Ну а ножами помахать, или, тем более, пострелять, это езжайте-ка вы отсюда подальше, иначе реакция хозяев вам не понравится.

Бабник широким жестом арендовал в одной из местных гостиниц весь второй этаж. С точки зрения Карата – не просто лишние траты, а демаскировка намерений. Вот так, сходу показывает, что всерьез здесь обосновывается, а не только до утра перекантоваться. Правда, при каждом удобном случае жаловался местным на драндулет, который ездит плохо и только под настроение, готовя почву под длительную задержку.

Карат первым делом забрался под душ. Вода в номере и холодная, и горячая, надо пользоваться благами цивилизации, пока они есть.

Уже вытираясь услышал, как кто-то бешено колотит в дверь. Насторожившись, обвязался полотенцем, взял со стола двуствольный обрез, взвел курки, встал сбоку от косяка, спросил:

– Кто?

– Да открывай ты уже! Задрал! Сколько можно ждать?!

Открыв, пропустил внутрь Шуста и кота, которого тот держал в руках.

Товарищ, сбросив недовольно мяукнувшего Гранда на пол, плюхнулся на продавленное кресло и буркнул:

– Ну извини, не знал, что тебе помыться приспичило. Стучу-стучу, а ответа нет. Я уже напрягаться начал.

– Зачем Гранда притащил? Он по кошкам пройтись хочет, по глазам заметно, что горит желанием внести свой вклад в местный генофонд.

– Да кастрацию ему, тупыми ножницами, а не кошек. Сам разве не видишь, что за место?

– Стаб, как стаб. Уж точно не хуже Кумарника.

– Да неужели?! А это ничего, что в Кумарнике я мог бухим под столом валяться, и ни один споран из кармана не пропадет. Тут дела совсем другие, тут, Карат, пропадет все, с карманами вместе.

– А с виду не скажешь, что такие порядки.

– Уж поверь моему богатому жизненному опыту – именно такие. Один урод уже на Гранда таращился. Говорил, что кот мол, красивый.

– Купить предлагал?

– Смешной ты человек, Карат. Зачем покупать, если украсть можно?

– Когда воруют, не светятся с вопросами.

– Ты думаешь, он только на кота мылился? Да он справки издали наводил, чтобы до последней нитки обобрать. Такая это публика.

– Ну и что ты ему ответил?

– Да пока я вежливые слова подбирал, он за Диану заикнулся. Мол, красивые глаза у девочки. Блин, Карат, сколько ей можно говорить, чтобы при людях без темных очков не показывалась?!

– Шуст, это ведь девочка.

– Да что ты говоришь, а всегда думал, что она мальчик. К чему ты это ляпнул?

– К тому, что ты много знал девочек, которые прятали самое привлекательную деталь своей внешности?

– Ни одной. Но не надо мне тут, это не оправдание. Переговори с ней по-плохому, сурово, тебя она быстрее послушает, чем меня.

– А с тем что?

– Ты о чём?

– Не о чём, а о ком. О том типе, который вопросы по коту и Диане задавал.

– Да ничего. Сказал ему, что если еще раз рядом замечу, одним недоумком в Улье меньше станет.

– Всего-то?

– А что мне было делать? Убивать? Да тут таких кадров половина поселка, если не три четверти. Гнилое место, зря мы здесь остановились. Я сказал Диане закрыться и дверь подпереть. Но думаю, мало это, надо всем в одной комнате залечь. Украдут малую, запросто украдут.

– Она умеет с такими проблемами разбираться.

– Ага. Но только не в тех случаях, когда спящей врежут по голове, а потом обколют крутой химией. Девочка с фиолетовыми глазами в таких краях – это хорошие бабки. Одно радует, что утром сваливаем.

– Не сваливаем.

– Не понял?

– Да тут… – Карат, вздохнув от перспектив долгого разговора, был вынужден присесть и чуть ли не в слово в слово пересказал последнюю беседу с Бабником.

Шуст, внимательно выслушав, покачал головой:

– Я хотел тебе по триста пятьдесят грамм предложить бахнуть.

– И что?

– Не, даже не уговаривай, теперь не предложу. Теперь сухой закон у нас. Вокруг происходят до того непонятные дела, что придется записываться в трезвенники. С триста грамм, конечно, не окосеешь, но лучше не рисковать даже по мелочам.