С этими словами Антон очутился в кромешном мраке.

— Хотя… кто ее может осудить за это? — услышал он низкий голос Иванки, и удивительно — он совершенно не мог определить, откуда он исходил. — У вас ведь такие же проблемы, верно?

— Что произошло?

— Моей способностью является то, что я помещаю сознание человека в абсолютную пустоту, Антон Владимирович. Тут нет ничего — ни света, ни запаха, ни даже звука, лишь мой голос, если я захочу. Попадая сюда, вы теряете ориентацию, вы оказываетесь заперты в пространстве, где не существует всего того, к чему вы безнадежно привыкли. В таком положении вы никогда не найдете меня. Лишь только милая Кири, девочка с удивительной силой, могла бы справиться со мной, ведь она уже видела мою нить, уже вплела ее в свою, стоя там, за вашей спиной, ей остается только перерезать ее, и она могла бы сделать это и не видя, да вот только она совершенно теряется, когда вокруг…

— Темнота…

— Увы, Антон Владимирович, вы проиграли. Встретившись со мною, вы обрекли себя на ужасные муки, ибо, оказываясь в моем мире, вы окружены своими же страхами, своими же демонами, то есть тем, что не способны побороть. Пустота рождает страшнейшие из кошмаров, и они сведут вас с ума. Мне и делать больше ничего не надо, хотя ваше тело в моей власти. Ваши демоны сделают все за меня… Безумие — вот что вас ожидает…

Слова прекратились, и Домов действительно потерял связь с реальностью. Пока его тело все так же неподвижно стояло посреди кабинета Александрова, его разум плыл в безликом пространстве, полностью лишенном жизни. Все было так, как и говорила Иванка. Когда исчезали все привычные составляющие, когда испарялись чувства, столь обыкновенные, привычные и незаметные, что казались необязательными, мозг начинал закипать. Не понимая где вверх и где низ, не ощущая вкуса и запаха, он впадал в состояние полного хаоса, высвобождая затаенные страхи и ужасы, которые мучили и терзали, властвуя в столь непроглядной, столь пугающей темноте.

Иванка глядела на своих жертв. Лицо мужчины — ее главная цель — было несколько изумленным, но, видимо, спокойным. Однако его руки беспомощно повисли, и фигура сгорбилась, как бывает у людей, лишенных воли, безразличных к тому, что с ними случится. А вот маленькая девчонка и вообще удивила, так как от ужаса, что охватил ее, не смогла даже стоять на ногах, а повалилась на пол, съежившись в комок, вздрагивая и сжимая добела то, с чем пришла.

Накрашенные губы расплылись в улыбке. Скольких уже она видела побежденными перед собой?! Беззащитными, растерянными, поникшими и даже вот такими — придавленными страхом? Прекрасная пища — ужасы сознания… ничто так не поднимает настроение, как отчаяние твоих соперников, верно?

Иванка взяла со стола нож для резки бумаги и, изящно рисуя в воздухе завитки, подошла к Антону. Она нежно провела лезвием по его груди, по плечу, будто очерчивая силуэт. А затем приложила голову, словно к возлюбленному. Вдохнув его запах, она улыбнулась.

— Милая мышка, — сказал ее низкий голос. — Даже пойманный, уже действуешь на меня?.. Чувствую, как вожделение накатывает волнами… чувствую, что хочу быть тобою желанной… что за опасные порывы? Рождаешь во мне чувствительность, что я так хорошо прятала все это время! Мне нельзя оставаться с тобой дольше, кто знает, к чему это приведет?

Девушка слегка отодвинулась и, сжав нож, с пристрастием воткнула его в плечо Домову. Он не вздрогнул, даже не шелохнулся, и выражение лица осталось прежним. Ничего удивительного — находясь во власти ее силы, человек словно пребывает в трансе и не реагирует на внешние раздражители.

— Забавно, да, милый? Я могу даже расчленить тебя, а ты не ответишь. С моей способностью никто мне не соперник. Пока разлагается твой мозг, угнетаемый страхами, я уничтожу твое тело. Находясь в плену кошмаров, ты никогда не найдешь путь обратно.

Иванка взялась за рукоять, собираясь вытащить нож, предвкушая блаженство от того, что она воткнет его Антону в шею, наслаждаясь видом стекающей по его коже крови. От того, что одурманивающее ее потихоньку влечение к нему пропадет, и она снова наденет свою броню, которую носила столько лет. Броню, скрывающую ее безумное желание быть привлекательной, любимой, желание властвовать над сердцами других, управлять ими одним лишь взглядом. Как вдруг обездвиженная, по ее убеждению, жертва резко схватила ее за руку.

— Очень забавно, милая, ты права, — прошипел Антон, с силой тряхнув девушку.

Он вывернул ее запястье, притянув Иванку к себе так, что она оказалась прижатой спиной к нему.

— Как? — в ужасе воскликнула та. — Как?

— Твоя сила высвобождает демонов, что вылезают из ниоткуда и съедают изнутри? Но ты просчиталась, меня это с ума не сведет! Со своими я давно на короткой ноге. Они не пугают меня, без них я, наверное, даже бы заскучал…

— Но как…

— Ты и не заметила? Слишком отдалась страстям, милая, ослабила хватку, наслаждаясь жаждой убийства и властью надо мною…

— Не… не может… кто ты такой?!

— Я тот, кто покажет тебе истинную тьму, — Антон вынул из своего плеча нож и с силой воткнул его Иванке в ямочку меж ключицами.

Девушка издала всхлип вперемежку с хрипом, и Тоша почувствовал, что ее тело перестало держаться на ногах. Сзади послышалось учащенное дыхание и писк Кири — ее разум освободился от ужасов темноты, но страх все еще держал девочку в заложниках. Домов положил охваченную конвульсиями Иванку на пол.

Алая кровь растекалась по паркету, пачкая блузку и кожу своей хозяйки. Вместе с нею из молодой женщины выходила и жизнь. Черные глаза блестели, глядя за последним дыханием той, кто считал себя непобедимой. Ее бледная кожа и яркие губы так гармонировали с красным покрывалом, на котором она лежала! Наконец-то — она ведь этого всегда желала?! — Иванка была по-настоящему прекрасна…

Антон подошел к Кири. Она все лежала на полу с затекшими от той силы, с которой она сжимала пальцы, руками. Так пугающая ее темнота совершенно парализовала девушку, и она лишь еле слышно мычала, дыша чаще, чем кролик в клетке. Домов взял малышку на руки и приобнял ее, повинуясь какому-то непонятному мотиву.

— Я прогнал их, Кири, — сказал он ей на ухо. — Они больше не явятся, обещаю.

Девочка ничего не ответила, но мелкая дрожь, что била ее, практически прекратилась, и из-под густой челки блеснули глаза. Тоша улыбнулся, вытер ее мокрую от слез щеку и встал. Оглядев кабинет, он заметил, что дверь, через которую они вошли сюда, была не единственной. Желая проверить возникшее в его голове предположение, он направился к другой, предварительно пристроив Кири на диване, стоящем у входа.

Спрятанным помещением оказалась комната отдыха. Она была в том же стиле, что и кабинет, но тут стояла только мягкая мебель, большой телевизор и массажный стол. На первый взгляд она была пуста, но Антон заметил неестественную тень, отбрасываемую креслом, и направился туда.