– Семьдесят второго года рождения, неоднократно судимого. Знаешь, как его кличка? Нет? Ромик! Так кликали нашего уголовничка в девках.

– Ты знал? – обиженно протянул Глеб.

– О чем? О том, что он семьдесят второго года рождения? Или что Ромиком его подельники звали? – ехидно скривился Симаков. – Или то, что ты машинку его пробивал через своих людей в ГИБДД?

– Ну, пробивал, и что? Ты же ничего для этого не сделал! А вот скажи, чего там эта машина делает? До сих пор ведь там стоит!

– Машина там эта стоит последние четыре года, дорогой, – фыркнул Симаков, вытягивая ноги на ковре Натальи Ивановны и совсем не заботясь о том, что оставляет каблуками грязные следы на нем. – И стоит там потому, что любовница его бывшая там жила когда-то. Гриша наш ушел именно оттуда, когда его брать пытались. Так вот с тех пор машина и торчит на пустыре том. И что с того?

– Что-то прямо слишком много для одного пустыря совпадений, – обиделся за свои напрасные труды Карпов. – Машина беглого преступника там торчит. Потом кто-то бегает там целое лето, тренируется, занимается борьбой, потом вдруг исчезает после того, как пропадает внезапно девушка. А ты знаешь, чем я сегодня остаток дня занимался, нет? А я занимался тем, что составлял портреты тех самых загадочных спортсменов, выбравших для себя странное место для тренировок.

– А вот с этого места подробнее, пожалуйста!

И по тому, как напрягся внезапно Симаков, Глеб понял, что тому ничего пока об этом не известно. А все заверения Кристины, что подруга ее видела там спортсменов, он просто-напросто пропустил мимо ушей. Или подумал, что девушки, либо одна, либо вторая, врут.

– Я нашел, не поленился, – начал немного хвастливо Глеб, доставая из кармана сложенные вчетверо портреты. – Того парня, к которому наш беглец Костя Маркин трижды наведывался в гараж.

– С целью? – вопросительно поднял бровь Симаков, внимательно рассматривая фотороботы странных спортсменов.

– Хотел у него мотоцикл купить, вот и ездил к нему. Фанател наш Костя от техники такого плана. А гараж у хозяина мотоцикла расположен как раз на том самом пустыре, где…

– Где бегали эти вот ребята. – Симаков потряс в воздухе портретами. – И куда необдуманно побежала наша погибшая подруга. Это я понял. Дальше что?

– А ничего! – обиделся Карпов его пренебрежительному тону. – Все лето бегали, тренировались там, приемы какие-то там отрабатывали, а как Сима пропала и была потом найдена убитой, так вся их беготня прекратилась. Это как?! На это что скажешь?

Симаков ничего говорить особо не стал. Пожал равнодушно плечами. Позевал даже. Снова закурил, усыпав уже весь пол пеплом. Снова внимательно осмотрел портреты. Ткнул пальцем в портрет скуластого парня.

– На этого вот намекаешь?

– В смысле?

– Ну… Сима ваша своей подруге Назаровой рассказывала о каком-то парне с великолепно вылепленными скулами, – произнес это как ругательство Симаков. – Придумают же бабы!.. На этого намекаешь?

– Вполне возможно. Не из головы же своей она его выдумала!

– Ладно. Пусть так, – нехотя согласился Симаков. – Что тогда у нас с тобой выходит?..

Карпова немного вдохновило это: нас с тобой. Может, проймет несговорчивого сыщика, и тот отвяжется со своими подозрениями от Кристины? Чего, в самом деле, пристал? Разве не ясно, что не могла девушка не то что убить, но даже в сговоре быть со страшным садистом, пытавшим Симу. Скорее на мать ее подобное подумать стоило. У той свой корыстный интерес имелся. А чтобы Кристина…

– Если бы Сима не позвонила Маркину и не стала бы задавать ему странных наводящих вопросов о спортсменах, я бы еще мог подумать, что свидание ее с красивым парнем либо не состоялось, либо закончилось обыденно, и она попала в руки какого-то еще убийцы. Мало ли, возвращалась поздно домой, стала жертвой внезапного нападения и все такое, но…

– Но девушка в понедельник утром позвонила Маркину, – подхватил задумчиво Симаков, разложив портреты на столе Натальи Ивановны, на том самом, который обычно по субботам накрывался к обеду. – И стала его подробно расспрашивать о тех самых спортсменах. Так? Так! А потом, не выдержав, либо мук телесных, либо мук совести, закричала и предупредила парня, чтобы он бежал. Это что значит, Карпов?

– Значит, что как раз эти вот самые спортсмены… – Глеб шлепнул пятерней по портретам. – И виновны в ее гибели. Понимаешь, нет?!

– Понимаю. А как доказать? Костя Маркин в бегах.

– При желании его можно отыскать. Надавить на мать и брата и…

– А почему эти уроды до сих пор так не сделали? – и Симаков кивнул на стол. – Недосуг им?

– Может быть, а может, решили спустить дело на тормозах, потому что никому особо не интересна смерть какой-то девушки. И связанное с этим бегство ее коллеги. – И Глеб глянул на Симакова с явным упреком. – Все сейчас озабочены участившимися грабежами инкассаторов, а Сима… Она очень неразумно себя вела, и поэтому… Черт, Игорь, но так ведь не может быть!!! Должна же быть какая-то очень веская причина для ее убийства!!!

– Должна, – кивнул тот, соглашаясь.

– И в чем она?! Не в метрах же квадратных, в самом деле?! Если предположить, что за ее убийством стоит эта вот группа, то…

– То надо нам с тобой завтра поутру наведаться к летнему театру, Глебушко, – ухмыльнулся с хитрецой Симаков. – И эксперта захватить не помешало бы. Посмотреть кое-что нужно, полазить по зарослям, может, что и найдется. Особо не хочу тебя вдохновлять, но… Но удалось тебе меня немного убедить в непричастности твоей возлюбленной к убийству ее подруги. Особо не гордись и не радуйся, конечно, но… К ней сейчас идешь-то?

– Я живу там. – Глеб боялся радоваться тому, что услышал. – Во сколько завтра встречаемся, Игорь?

– Я позвоню, – покивал ему на прощание на пороге Симаков. – Ты иди, а я тут еще побуду. В окошко посмотрю, по шкафам полазаю, подумаю. Гену, нашего с тобой общего знакомого, навещу. Кое-что уточнить у него не мешало бы. Чудится мне, что не все он мне рассказал, не все… Кстати, ты знал, что он работал инкассатором до того, как его уволили за несоответствие?

– Сошкин??? – Глеб оторопело воззрился на Симакова. – Так… Так его окна тоже могут выходить на банк. Ты об этом не думал?

– Думал, но не достают немного. Я смотрел, – заухмылялся Симаков. – Позиция для наблюдения из окна кухни твоей покойной тещи самая удачная. – Ты иди, иди, Глебушко, а я еще подумаю. Портретики-то оставь, оставь…

– Ладно, бывай.

Карпов впервые за все время знакомства с Симаковым пожал ему руку без камня за душой. Еще раз окинул прощальным взглядом комнату Натальи Ивановны. Мысленно пожелал Светке искупления за все ее грехи и уже открыл входную дверь, чтобы уйти, как Симаков снова его окликнул:

– Глеб! Что спросить-то хотел…

Он догнал Глеба у входа с неизменной сигаретой в руке и неприятным ледяным смешком на губах.