– Будем! Механик! Притормози!

Танк слегка замедлил ход, и мы спрыгнули с припорошенной инеем брони. При этом я чувствительно задел коленом за какой-то то ли угол, то ли выступ на моторном отделении и мысленно ругался последними словами.

– За мной, только тихо, – сказал мне стоящий у дороги Смирнов, наблюдая, как танк проезжает дальше. – Слушайте мои команды или, в крайнем случае, делайте как я. И не тратьте патронов понапрасну.

Сказав это, он пригнулся и, проваливаясь в нетолстый наст, побежал в сторону от обочины дороги, держа винтовку наперевес. Я, нянча в руках холодивший руки ППД, – за ним.

Наверное, мы с ним производили изрядный шум, но все удачно заглушал лязг удаляющегося танка, к которому скоро прибавился приближающийся шум автомобильного двигателя.

Перебегая вслед за Кюнстом от дерева к дереву, я снова начал видеть впереди противника. В какой-то момент стало понятно, что красных силуэтов всего три. Трое – это лучше, чем четверо, но хуже, чем двое, как сказал бы Капитан Очевидность. Действительно, скорее всего, разведчики или наблюдатели.

– За дерево! – услышал я громкий шепот.

Я, чисто «на автомате», мотнулся на метр в сторону, за холодный и смолистый еловый ствол.

В этот же момент Смирнов припал на колено у другого дерева и единственный раз гулко бахнул из винтовки – один, крайний справа, красный силуэт привычно опустился на уровень почвы и стал светлеть. Помня про «делай, как я», я взвел затвор автомата и пустил короткую очередь по двум оставшимся противникам, понимая, то это будет больше для острастки.

– Тр-ты-ты-ды! – выдал ППД в моих руках, выпустив в пространство десяток пуль и выбросив в карельский снег горячие гильзы.

– Тых-бдыщ-ды-бды! Фиу-фить! – это в ответ на наш огонь слитно ударили четыре винтовочных выстрела, и между деревьев, заведомо в стороне от нас, запели пули. Судя по звуку – «мосин-финский».

Потом наши визави выстрелили еще трижды, и в результате мне прямо на шапку упала срезанная пулей еловая ветка, отчего вокруг сразу запахло новым годом. Экономный Кюнст выстрелил из СВТ еще два раза, но, кажется, не попал.

В ответ бабахнуло еще раз пять, но было понятно, что потерявшие третьего финны стреляют без надежды на попадание. Более того, два красных силуэта начали удаляться от нас, грамотно укрываясь за деревьями, и уже минут через пять мой «СНА» вообще перестал их видеть. Стало быть, отошли.

– За ними пойдем? – крикнул я Смирнову.

– Зачем? Труп обыскать? По-моему, не стоит, это же явная разведка! – ответил он.

Значит, нашего появления все-таки ждали, но на серьезную засаду это не тянуло, значит, они просто посмотрели на нас (и заодно сосчитали). Скорее всего, поутру финны услышали шум прогреваемых движков и отправили к «котлу», с разных направлений, несколько групп наблюдателей. А раз они столь легко смылись, после того как мы их шуганули, они узнали главное – в какую сторону мы направились и какими силами. Сие означало, что на обратном пути стоило ждать куда более «горячей» встречи – теперь финны явно постараются насовать нам херов и за вчера, и за сегодня.

– Тебе виднее, товарищ Наф-Наф, – сказал я. Кюнст не отреагировал.

Наши дальнейшие разговоры прервал усилившийся шум автомобильного мотора, потом на дороге за деревьями мелькнули радиатор и характерные, лупоглазые, со светомаскировочными колпаками, фары «ГАЗ‐4». А спустя буквально секунду от дороги в ту сторону, куда ушли два уцелевших финна, простучала по деревьям гулкая очередь из «дегтяря», запоздало и явно наугад – единственным видимым эффектом был шум, вызвавший падение некоторого количества снега и инея с ветвей. Не дай бог, если начнут с испугу садить со всей дури уже по нас.

– Эй, там, не стреляйте, свои! – заорал я что есть мочи, выходя из-за дерева, в расчете на то, что меня увидят с дороги.

Пикап остановился. Стал виден возвышающийся на сошках над крышей кабины ДП, торчавший чуть пониже штык мосинской винтовки, а за ними две головы в касках образца 1936 года.

– Это вы, товарищ майор? – вопросил показавшийся мне знакомым голос. По-моему, это был саперный Натанзон.

– Мы, а кто же еще? – ответил я, шагая к дороге. Вслед за мной из-за елок вышел и Смирнов, все еще державший СВТ на изготовку. По-моему, ему было совершенно все равно, в кого стрелять…

– Вы чего впустую патроны тратите? – спросил я, подходя к трясущемуся на холостых оборотах двигателя пикапчику. – Или думаете, что их у нас годичный запас? Зачем стреляете, если цель все равно не видно?!

– А что – просто так смотреть? – сказал весьма раздраженный, нервно вцепившийся в приклад «дегтяря» боец в кузове пикапа. Не Натанзон, а тот, второй, которого я не знал по фамилии.

Вот чешутся у них разные места, прости. Но ничего говорить я им не стал – по их виду было понятно, что в тот момент белофинны мерещились им буквально за каждым деревом. Мы со Смирновым просто запрыгнули в миниатюрный кузов «ГАЗ‐4».

– Поехали, чего стоим? – крикнул я водиле. – Пока они не вернулись.

– Белофинны? – зачем-то уточнил Натанзон.

– Нет, мля, сборная команда Ленинградского института физкультуры по лыжному спорту! Естественно, белофинны, кто же еще? Было трое, осталось двое. Но имейте в виду, орлы, когда мы поедем обратно, стоит ждать куда более «радушного» приема. Похоже, теперь они подтянут к дороге более внушительные силы!

Бойцы на это ничего не сказали, только нахмурились, предвкушая нехорошее.

А за еще одним поворотом наконец показались темные, угловатые силуэты стоящих в беспорядке между деревьями грузовых автомашин. Кажется, это и был пресловутый «передний край» соседей. Н-да, машин тут было действительно до фига. Десятки.

Слышно было, как где-то там, впереди, тарахтит и лязгает наш Т‐37. А вот оборона у них выглядела так себе – окопов или баррикад не видно, похоже, прикрытием служили стоявшие вдоль их периметра дырявые и сгоревшие грузовики на спущенных колесах и все. Именно за ними был виден наш уезжающий Т‐37 и еще один танк, Т‐26, с направленной в нашу сторону пушкой. А еще из-за грузовиков выглядывали бойцы с оружием.

Следуя по дороге, мы проскочили мимо крайних машин. Навстречу никто не вылез и ничего не спросил. Мелькнула лишь стоявшая в неглубоком снежном окопе (мы, играя в детстве «в войнушку» в родном дворе, и то окапывались куда глубже) нацеленная на дорогу, слегка обледеневшая «сорокапятка», возле которой сидел на снарядных ящиках окоченевший часовой вполне классического облика – в буденовке с опущенными вниз и наглухо застегнутыми наушниками, дополненной шинелью с поднятым воротником. Винтовка караульного была прислонена к щиту пушки, и в нашу сторону он, как обычно, не глянул. Видимо, здесь все хорошо усвоили нехитрую мораль – финны в открытую не ходят и на машинах или танках не ездят.

Внутри условного периметра здешнего «котла», насколько хватал глаз, тянулись, похоже, навечно остановившиеся посреди этого леса машины и распряженные обозные телеги. Тут было много всего, и людей, и техники. Впереди, по направлению нашего движения горел костер, возле которого грелись с десяток сильно небритых бойцов с оружием. Чуть дальше, за машинами, были видны стоящие неровной линией десятка полтора танков БТ и Т‐26, среди которых было не меньше трех огнеметных ОТ‐130, совершенно бесполезных в здешних условиях.