Старик уселся на какой-то ящик и едва успел жестом предложить садиться своим нежданным помощникам, когда девушка бросилась ему на шею, залившись безмолвными слезами. Потом отстранившись, она начала быстро шевелить пальцами, явно пользуясь языком жестов, одновременно девушка что-то шептала по-испански. Старик что-то ей ответил, тоже на пальцах. Тут до Локиса наконец дошло: а старик-то глухонемой. Девушка повернулась к десантникам и что-то спросила. Скорее всего, она спросила, говорят ли они на испанском. Локис отрицательно покачал головой. И не дожидаясь следующего безответного вопроса, сказал, снова досадуя на себя за незнание языков и мысленно обещая себе всерьез взяться за решение этой проблемы по возвращении:

– Ай эм спик инглиш. Литл.

К его радости, девушка заулыбалась и заговорила по-английски. Несмотря на сильный местный акцент, Локис понял практически все. Похоже, дочь индейца знала английский ненамного лучше Владимира, и вследствие этого, как и он, использовала только простые фразы:

– Меня зовут Мария. Я и мой отец благодарим вас за помощь.

Локис решился спросить:

– Что связывает твоего отца и Хорхе Мендосу? Того плохого человека, который был возле полицейского участка?

Мария кивнула, что поняла вопрос, и ее пальцы стремительно замелькали перед лицом старика. Похоже, девушке и самой был интересен ответ на этот вопрос. Индеец какое-то время сидел неподвижно, потом тяжело вздохнул и «заговорил». Мария принялась переводить, периодически «переспрашивая» отца быстрыми и почти неотличимыми друг от друга жестами:

– Отец говорит, что знал этого человека очень давно. Больше двадцати лет назад. Это очень длинная история. Мендоса тогда был связан с сандинистами. И даже занимал у них какой-то высокий пост. Но при этом занимался разными темными делами. Даже продавал колумбийским наркоторговцам русское оружие. Поэтому ему нужен был человек, который был бы ему верен и никому бы ничего не разболтал. И когда он встретил моего отца, то решил, что он ему и нужен. Глухонемой, не умеет читать и писать. Ни семьи, ни родных. То, что нужно. Только Мендоса не знал, что мой отец уже работал на тех, кого называли контрас. И на самом деле умел читать и писать. Когда стало ясно, что сандинисты проигрывают, отец решил начать новую жизнь. Но он не мог просто спрятаться. Нужно было исчезнуть так, чтобы никто не искал. Отец изобразил свою смерть – полиция нашла труп с отрубленной головой, в одежде и с документами моего отца. Отец не убивал этого человека, тогда найти в тех местах убитого было несложно. Он говорит, что отрезал голову у покойника. А пальцы отрубил мертвецу потому, что знал, что по ним его могут опознать. И все поверили, что его убили. Сандинисты решили, что это сделали контрас, контрас – что сандинисты его раскрыли.

Дальше старик говорил, что в этих краях все держится на кланах, а потому не так важно, за кого ты боролся, а важно, кого ты при этом убил. Кровная месть настигнет даже через годы, независимо от политических взглядов. А ему приходилось убивать на службе у Мендосы. Поэтому он поселился в Гондурасе, подальше от родных мест, даже женился, все шло хорошо. Но тут вновь появился бывший хозяин. Боясь разоблачения и мести, индеец вновь изобразил свою гибель или похищение, чтобы дочь могла жить спокойно. Но не получилось. Мендоса понял, что много лет назад его обманули, и во второй раз не поверил. И решил использовать Марию, схватив ее, чтобы поймать индейца. Выслушав эту историю, Владимир задал вопрос, ответ на который не успел получить от своего командира:

– Мария, спроси у отца – он знает, что нужно было Мендосе в доме с башней? В доме на горе? Там, где теперь лепрозорий? Зачем он привел туда моих товарищей?

Девушка перевела вопрос отцу.

Старик задумчиво потер подбородок, помолчал. Потом все-таки решился. В пересказе Марии выходило, что однажды в Манагуа в их машину сел человек, которого индеец уже видел. Это был русский. Оттуда поехали в военный госпиталь на окраине Манагуа. Госпиталь тоже построили русские. Там Мендоса с этим русским забрали какой-то большой железный ящик с непонятными надписями. Нести ящик они никому не доверили. Хотя обычно Мендоса доверял индейцу таскать тяжести вместо себя. Непохоже, что ящик был тяжелый, но несли они его вдвоем с большой осторожностью. И положили в машину не на железный пол, а на толстые белые листы, прочные, но смягчающие удар (пенопласт, догадался Локис, но перебивать старика не стал). И ехали потом быстро, но Мендоса все время говорил, чтобы вел машину осторожно. Прямо из госпиталя индеец повез их в Гондурас, в этот самый дом с башней. Мендоса и русский спрятали ящик где-то в доме, причем никто им не помогал, охране хозяин даже не позволил увидеть, что он привез. Индеец тоже не помогал, он оставался у машины. Двигатель даже остыть не успел, а они сразу же, не задерживаясь, поехали обратно в Манагуа. По дороге на них напали. Кто – индеец не знал. Сам он под шум перестрелки скрылся, решив, что лучшего случая для побега не будет. Если бы индеец остался, наверное, Мендоса сам бы его вскоре убил. Тут старик помолчал. Потом его пальцы снова замелькали. Мария продолжила озвучивать его слова:

– Отец думает, что Мендоса, наверное, забрал бы этот ящик сам, он никому не доверял. Но сначала он не мог показываться здесь открыто, опасался, что за связь с сандинистами его убьют. А потом в доме устроили лепрозорий, а идти в лепрозорий Мендоса не рискнул, боялся заразиться. Поэтому и привел ваших друзей. Чтобы они все сделали за него... – Старик дождался, когда девушка закончит говорить, и его руки снова пришли в движение: – В благодарность за то, что вы помогли ему спасти меня, отец согласен помочь вам вызволить ваших товарищей из дома с башней. Только в хорошую погоду не получится, надо дождаться ненастной ночи...

Хотя спрятавшиеся в пещере беглецы позволили себе как следует выспаться, день все равно выдался длинный. С утра было довольно сухо, даже солнечно, и Локис начал волноваться – неужели придется сидеть здесь до следующей ночи? Но уже после полудня небесная канцелярия пошла ему навстречу: невесть откуда взявшийся ветер затянул небо тучами, и вскоре заморосил мелкий, надоедливый дождик, который явно собирался перерасти к ночи в полноценный ливень с грозой. Выбираться из пещеры не хотелось, да и пока было незачем. Мария хлопотала возле отца, десантники в который раз перепроверили снаряжение. Время от времени Володя занимал девушку расспросами о местных порядках, об окрестных дорогах и прочих мелочах, способных вскоре сыграть свою роль в развитии событий. Похоже, придется ночью сделать крюк и забрать автоматы из тайника, решил Владимир. То, что Петренко прихватил у помощника Мендосы «беретту», мало что меняло. Два пистолета, да по одной обойме на каждый – это слишком мало, полагаться же на одни ножи не стоило. Все-таки не банк грабить собрались. К тому же вряд ли подельники Мендосы не сделали никаких выводов из прошлой стычки. Как минимум, их должно быть больше.

До тайника добрались без приключений. Пост у моста в такую погоду не представлял собой никакой угрозы. Патрульные – что полицейские, что солдаты – сидели в поставленной военными палатке и резались в карты. Еще один полицейский, оказавшийся крайним, – он не любил играть в карты, – просто дремал в машине. Открытый армейский джип и вовсе мок под дождем в одиночестве. Его хозяевам хватило ума хотя бы снять с треноги пулемет на ночь. Дождь барабанил по машинам так, что через мост мог пройти целый батальон, не услышанный никем в палатке.