Оказавшись на противоположной стороне поселения, только теперь начал замечать распластанные по земле тела, с расползающимся по груди алым пятном, валяющихся с дыркой во лбу или изуродованным черепом мужчин. Никогда прежде я не видел столько смертей и тем более не становился причиной чьей-то гибели. До нашего вторжения все эти люди могли ходить, дышать, смеяться, растить детей, а теперь от них осталась лишь бездыханная плоть, постепенно устремляющаяся к разложению. Едкая горечь перестала быть чем-то неопределенным, превратившись в кровь, заполняющую рот и вызывающую тошноту и отвращение. Тяжесть оседающая все это время в желудке, подкатила к грудной клетке, раздуваясь, словно от гноя, активнее подбираясь к горлу, в поисках путей высвобождения. Как только я заметил смерть вокруг себя, то был не в силах остановиться рассматривать ее следы. Размазанные по стене мозги, прострелянные глазницы и стеклянные глаза, маленький ребенок рыдающий и напрасно пытающийся разбудить уснувшего навечно отца, ужасающие картинки, навсегда въевшиеся в память, завертелись перед глазами, выворачивая содержимое моего желудка на притоптанный песок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В то мгновение, мне хотелось, чтобы вместе с остатками пищи, из меня вышел дух. Я не желал помнить увиденное и был готов на все, чтобы вернуть время вспять и не участвовать в этом истреблении. Тогда даже не помнил о том кем являюсь и о причинах приведших в это место. Все, что я ощущал — это собственная чудовищность.

Как только спазмы утихли, услышал душераздирающий крик. Поднял голову в поисках его источника. Парень из моего отряда оттаскивал того самого мальца, что рыдал над телом мужчины. Руки ребенка с побелевшими костяшками пальцев сжимали полы рубахи отца, не собираясь их отпускать, но чужак схватил его подмышки, силой разгибая его пальцы и оттаскивая от трупа. Мальчишка брыкался, пинал захватчика и без разбора бил локтями, пытаясь вернуться к отцу. Откуда-то со стороны в ноги к парню, удерживающему ребенка, рухнула женщина, цепляясь за ноги и с плачем умоляя его на своем языке, но мужской массивный ботинок отпихнул ее от себя. Споткнувшись, она поднялась на ноги, побежав следом за похитителем. Но ее тут же схватил другой парень и не дожидаясь продолжения криков и сопротивления, ударил ее прикладом ружья. Женщина мгновенно обмякла, падая на землю. Ее подхватили следующие руки, унося куда-то следом за ее кричащим сыном.

Только потеряв из поля зрения женщину с ребенком, заметил как вокруг происходит полнейший ад. Со всех сторон из домов вытаскивали женщин и детей, уводя их из поселения под дулом пистолета, поджигая за собой их жилища. Я стоял посреди крика, боли и огня не понимая, как очутился среди этого хаоса и не зная, как допустил подобное, став одним из источников страдания этих беспомощных людей. Мир полыхал, а вместе с ним и моя душа, отданная в распоряжения этим чудовищам.

— Так и собираешься стоять на месте? — услышал голос рядом с собой.

Повернул голову к вопрошающему, не вполне понимая чего от меня хотят.

— Что? — нахмурившись посмотрел на мужчину, чье лицо было спрятано за платком.

— Пора уходить. Мы здесь закончили, — выкрикнул он сквозь шум царящий вокруг.

На фоне воплей отчаяния и предсмертных криков, слова, исходящие из его рта не имели никакого смысла. Но он был прав. Следовало убираться из этого места, сохраняя оставшиеся крупицы рассудка.

Последовав в направлении, куда исчезали все люди из отряда, увидел вереницу пленников, обреченно бредущих навстречу неизвестной судьбе. У кого-то на лицах читалось смирение, других переполнял страх. Женщины крепко прижимали к себе детей, надеясь защитить их и наверняка готовые на все ради спасения собственных чад.

Не в силах наблюдать за этим караваном скорби, сел в джип, смотря прямо перед собой на подголовник переднего сидения, игнорируя происходящее за пределами автомобиля.

Когда машина тронулась, парни сидящие вокруг смеялись и шутили как и прежде, как-будто ничего не произошло и они живут в том же привычном мире, что и до этой поездки. Мне было омерзительно их равнодушие и вместе с тем омерзителен я сам, оказавшийся среди этих бесчувственных чудовищ и пытающийся стать одним из них.

Мы остановились на совершенно незнакомой базе. Тревога за всех тех женщин и детей, что насильно оказались в фургонах усилилась. Я должен был понимать что с ними будет и частью чего мне пришлось стать, но по-прежнему от людей по соседству не поступало никаких объяснений. Пленников выводили друг за другом, уводя в какой-то ангар. Успокаивало одно, матерей не разлучали с детьми. Только я нутром чувствовал, что не просто так они здесь и вряд ли семьи забрали из их домов, чтобы подарить им новую более счастливую жизнь.

— Что с ними будет? — спросил у Амана, своего соседа по комнате.

— Не тревожься о них. Теперь их судьба в руках Аллаха, — проговорил не смотря на меня, переводя напряженный взгляд на самый дальний фургон.

Двое мужчин вели человека с мешком на голове и связанными за спиной руками. Позади них следовали еще двое вооруженных охранников, с направленными на голову пленника дулами ружей. Этот человек приковал к себе взгляды всех мужчин на базе, полностью переключив внимания с женщин и детей. Его уводили в противоположном направлении от остальных захваченных в самое большое здание на базе. То напряжение, повисшее вокруг при его появлении, и ярость на лицах мужчин, подсказали ответ на самый главный вопрос, что мучил меня с начала момента захвата деревни «ради чего?». Этот человек был главной целью операции, а остальные стали лишь сопутствующим ущербом.

— Шевелись, — толкал меня в спину высокий араб.

После визита ублюдка, назвавшегося супругом, меня сразу же выволокли из дома, не давая времени на восстановление. Когда снова я упала на пол фургона, то не чувствовала боли от побоев, беспокоясь о дальнейшей участи. Весь организм мобилизовался на выживание, не давая переключить внимание на что-то другое, сохраняя силы для дальнейшей борьбы.