По натуре новый знакомый Прокофьевой предателем не был. Это она уже поняла. Но посвящать его во все обстоятельства своей жизни ей не хотелось. С одной стороны, она не хотела его подставлять: ведь если меньше знаешь, то и меньше спрос. Мало ли как дело повернется. Может быть, она уже, с подачи майора Якименко, в розыске, и Интерпол идет по ее следу. С другой стороны, ей просто не хотелось вспоминать всю эту муть с погонями и убийствами. Ей наоборот хотелось это забыть, стереть из памяти, почувствовать себя наконец нормальным человеком.

Поэтому после бани, за вечерней трапезой, Настя добавила ко всему сказанному ранее версию о том, что она, готовя криминальный репортаж, случайно зацепила представителей криминальной группировки. И они, если бы она вовремя не сбежала, попросту свернули бы ей шею. И это якобы еще одна причина, по которой возвращаться в Россию ей не хочется.

— Ты мне веришь хоть чуть-чуть? — спросила Настя.

— Не знаю, — сказал Василий. — Но эта история более печальная, чем история о девушке, потерявшей документы.

— Не потеряла я документы, — честно призналась Прокофьева. — У меня даже там виза стоит шенгенская. И, наверное, если бы ты не согласился меня провезти так, как провез, я бы ее показала на границе, чтобы проехать. Просто мне не хотелось дать себя выследить.

Настя была уже готова сказать, что в России милиция связана с криминалом, что отчасти было правдой, и т. д. и т. п., но ей не хотелось излишне сгущать краски, да и попросту врать. Это было правдой, но не в ее истории.

«Сам додумает», — решила она.

— Родителям я, конечно, дам знать, что жива, но позже, — сказала Настя вслух. — А возвращаться пока не буду — по крайней мере, под настоящим именем. Вот так.

— Ага, паспорт есть, значит. Но раз решила жить без него, выбрасывай и попробуй выдавать себя за кого-то еще, если хочешь жить здесь легально. Потому что если полиция поймает, тебя или депортируют или… Ты языки какие-нибудь знаешь? — спросил Василий.

— Да, английский неплохо. Французский хуже.

— Уже лучше. Есть еще вариант выдать себя за борца с диктаторским режимом, потерпевшего от этого режима, или борца за права человека в стране, где нарушаются эти права. Придумай себе историю и попроси политическое убежище. У меня знакомый в Чехии есть, друг детства. Сам из Украины, фотографом раньше был в Запорожье, Роман Мельничук. А потом, когда работы не стало, подался на заработки в Чехию нелегалом. Когда полиция запеленговала, чтобы не возвращаться на родину, выдал себя за несчастного белоруса, якобы страдающего от режима Лукашенко. Ну и дали ему там статус белорусского беженца, не депортировали.

— А почему именно белоруса?

— Так как раз там в это время тиражировался миф, что в Белоруссии якобы диктатура и все так от нее страдают, что хотят получить убежище. Евросоюз на самом деле выделяет дополнительные деньги на содержание таких беженцев. И чиновники заинтересованы в беженцах не менее, чем те — в убежище, чтобы кормушка не прикрывалась.

— Ясно, — сказала Настя. — Это мне знакомо. Большое лицемерие. И здесь тоже.

— А ты что думала? — ухмыльнулся Василий. — Думала, что в Европе царство правды, не такое как в России?

— Я не думала. Я просто еще не знаю, как здесь… А другие варианты есть?

— Как не быть? Можно купить документы, если у тебя денег куры не клюют.

Прокофьева подумала, что это как раз про нее. Она не считала, сколько у Штайнера в рюкзаке долларов, но пачки были толстыми.

— А у кого их купить можно? — заинтересованно спросила она.

— Хм… — вновь ухмыльнулся Василий, — таких людей здесь нет. А у одного моего бывшего товарища, пожалуй, можно было бы об этом спросить. Только он во Франции живет. Мы с ним в армии служили вместе. Он потом завербовался во Французский иностранный легион и сейчас живет в Тулузе. Приезжал как-то в гости, кое-что рассказывал. Я, собственно, и не понял, чем он сейчас на гражданке занимается, но парень верткий. У тебя деньги разве есть?

— Конечно, — словно бы в шутку ответила Настя. — Вон у меня целый рюкзак золота, брильянтов. Хочешь, поделюсь?

— Откуда? — не сбавляя шутливого тона, спросил Василий.

— От дедушки в наследство осталось, — Прокофьева припомнила паскудную рожу Штайнера. «Знал бы ты, Вася, какой сволочью был этот дедушка», — подумала она про себя.

— Ладно, шутки шутками, но и с Валерой — еще одним моим приятелем — тебе тоже можно встретиться, если захочешь во Францию податься. Сейчас я запишу тебе их телефоны. Вообще-то позвонить можно и сейчас, хотя… о таких вещах лучше говорить с глазу на глаз. Ты что-то решила или еще ничего не решила?

— Не знаю, — ответила Настя, — Я, может, немного попутешествую по Европе, я же почти нигде не была, а там видно будет… Может, и осяду где. Не знаю, как получится. Мне один парень рассказывал, что он вообще без паспорта и денег не только всю Европу объехал автостопом, но еще умудрился сесть на какое-то судно и сплавал в Африку.

— Ты же женщина, — возразил Василий. — Что ты на парней равняешься?

— Ну и что, что женщина? — озорно ответила Настя.

— А помыться где? Как сегодня — в холодном заливе? А поспать? Я считаю, что это — ненормально, — стоял на своем новый знакомый.

— Ты же мне помог. Может, еще кого встречу. У меня знакомая в Швеции есть. Она в России русский язык изучала. Можно к ней заехать. И в Дании тоже знакомая. И в Польше один товарищ. Так по цепочке пройдусь, к твоим приятелям тоже, может, загляну. А деньги у меня есть, ты не волнуйся.

— Малыш, — ласково сказал Василий, и этим напомнил Насте Савелия, — ты же без паспорта. А в отелях его требуют. Что толку в твоих деньгах?

— Почему? У меня есть паспорт. Даже виза в нем стоит, — возразила Настя.

— Если хочешь подольше продержаться, лучше его не показывать. Ты с моей помощью нелегально перешла границу, а за это депортируют. Пока в официальных органах не засветишься, ты — свободна, а засветишься, проблемы начнутся. Кстати, ты в Данию не собираешься? Там геям и лесбиянкам охотно предоставляют убежище. Можешь под лесбиянку закосить, — шутливо глянул на нее Василий. — А что, на полном серьезе покатит.

— О’кей, про лесбиянок я подумаю. Это все-таки оригинальнее, чем быть борцом с несуществующим режимом, — усмехнулась Прокофьева, вспомнив свой лесбийский опыт с Жар-птицей, отлетевшей наутро на тот свет.

У Василия слова не расходились с делом: он нашел и записал ей координаты своих приятелей и даже предложил денег на дорожку. От денег Настя со всей возможной деликатностью отказалась, но Василий этим своим предложением напомнил ей о весьма насущной проблеме.

Прокофьева пока даже не представляла себе, как ей распорядиться золото-антикварным запасом Кандидата, доставшимся ей по чистой случайности. Не тащить же его неизвестно куда дальше. В конце концов она решила не загружать голову лишними размышлениями и решить этот вопрос завтра.