– А потом, мои дорогие, ужин.

– Боюсь, если ты сейчас не накормишь меня отличным бифштексом, я умру гораздо раньше, чем собиралась, – ответила тетя Фая, не сомневаясь, что ее, в отличие от других, непременно угостят именно сейчас.

Когда все разошлись по гостевым комнатам, Ева вздохнула с облегчением и остановила на Кирилле вопросительный взгляд:

– Кофе?

– Да, пожалуй. Егор, ты с нами?

– Да.

– Кирилл, ты действительно пригласил свою новую девушку на вечер? – усмехнувшись, спросила Ева. – До чего же ты скор. Нет, это невозможно… Раньше, по крайней мере, ты не обращал внимания на деревенских простушек.

– Она художница. А в Утятине гостит у дяди. Я удовлетворил твое любопытство? – Кирилл пропустил Еву вперед. – Кстати, я слышал, и к тебе гость пожалует. Ты поймала его на больную ногу? Нет предела женской изобретательности!

– Что? – Ева остановилась, развернулась и гневно посмотрела на Кирилла.

– Шучу. Я же знаю, как преданно и страстно ты любишь мужа. Не каждый день встретишь такую идиллию. – Он улыбнулся, заметив на щеках сестры румянец, и добавил: – Прошу тебя не цепляться к Олесе, ей и так будет неловко среди незнакомых людей. Надеюсь, правила гостеприимства ты помнишь?

– Не надо меня воспитывать, – холодно ответила Ева и направилась в столовую быстрым шагом.

– Ты тоже считаешь, что у меня всего лишь мимолетное увлечение? – спросил Кирилл стоящего рядом Егора. И, не дожидаясь ответа, сам подвел итог: – Ничего вы не понимаете. Она самая лучшая. Я раньше таких не встречал. – Он пошел следом за Евой, раздумывая, чем ее задобрить: хочешь не хочешь, а мириться нужно.

– Мимолетное увлечение… – еле слышно произнес Егор. – Кажется, я знаю больше, чем ты, брат.

* * *

В костюме Глеб выглядел так, точно ему никогда не приходилось носить другой одежды. Казалось, он даже стал выше ростом и шире в плечах. Коротко стриженная борода теперь добавляла солидности и серьезности, белоснежная рубашка и темно-серый галстук в тонкую полоску удачно подчеркивали загар.

– Добрый молодец, да и только. Согласны, Елизавета Ильинична? Уж говорите правду, как есть. Обязуюсь выдержать даже самый суровый приговор.

Бабка Лиза бросила чистить картофель, подняла голову и хмыкнула: уголки губ дрогнули, на короткий миг образовав две глубокие морщины. Глеб уловил на ее лице еле заметную тень одобрения, но одно дело подумать, а другое – сказать. Елизавета Ильинична ни за что бы не стала его нахваливать, потому что воспитательный процесс еще никто не отменял. Да и видела она гораздо больше, чем другие. И не только видела, но и угадывала, чувствовала.

– Вырядился, как павлин. Ладно бы дело доброе на душе имел, а то ведь все тянет тебя на безобразия.

– Что плохого в том, чтобы поужинать с семейством Кравчиков? – хитро улыбаясь, спросил Глеб. – Они меня пригласили, не отказывать же добрым людям.

– Знаю я твои ужины.

– Конечно, вкусно меня не накормят. Разве что-нибудь может сравниться с вашими капустными пирогами и кулебяками? Нет и еще раз нет. – Глеб прошелся по сеням туда и обратно, развернулся, расстегнул пуговицы пиджака, сунул правую руку в карман. – Елизавета Ильинична, любимая моя, у вас вторая попытка: так как я выгляжу?

Бабка Лиза тяжело вздохнула, взяла следующую картофелину и коротко и емко ответила:

– Как греховодник бессовестный.

– Отлично, – широко улыбнулся Глеб, подавив острое желание подойти к Елизавете Ильиничне и обнять ее. Но это слишком большой риск даже для однажды умершего человека… Прибьет, не помилует. – Значит, вечер пройдет на славу. Аривидерчи. На этом покидаю вас, ибо меня ждет прекрасная, но холодная и не разбуженная настоящим мужчиной Ева Кравчик.

– Тьфу, – в который раз подытожила Елизавета Ильинична.

На подарок Глеб и не собирался тратить много сил, он все же не близкий друг или родственник. В данном случае вопрос скорее в вежливости, внимании, не более того. Да и что можно подарить человеку, у которого все есть? Правильно, книгу. Прикупив вместе с костюмом «Мастера и Маргариту» в подарочном издании, Глеб остался вполне доволен выбором и там же, в книжном магазине, упаковал бесценное и вечное в матовую шуршащую бумагу яркого красного цвета. Направляясь к дому Кравчиков, он нес увесистый подарок в левой руке, ритмично размахивая им, сдерживая улыбку. Мысленно Глеб продолжал разговор с Елизаветой Ильиничной, настроение было отличным, и осталось только засвидельствовать неземную любовь Кирилла Кравчик и девчонки Олеси, и можно спать спокойно. Собственно, для этого он и раздобыл «билет на бал».

«Дорогая Небесная канцелярия, спешу сообщить, что задание, порученное мне, без пяти минут выполнено. Сводничество. Да, будем называть вещи своими именами… Долой ложную скромность! Конечно, конечно, любовь-морковь… дела амурские… все понятно. Но по сути это – элементарное сводничество. Во всяком случае, мне так приятнее думать. Даже не знаю почему. Возразить нечего? Я так и предполагал». Усмехнувшись, посчитав облака – раз, два, три, – Глеб пошел быстрее. Перед глазами уже маячил образ Евы, и мысль: «Ладно, какой у нее там муж?..» – весело пролетела, не требуя ответа.

– Чувствую, вечер будет насыщенным, – произнес он, проходя мимо сосен.

* * *

За завтраком Василий Петрович был молчалив, лишь несколько мимолетных улыбок говорили о том, что он размышляет о чем-то приятном, а не пребывает в состоянии глубокой дремы. Леся съела кашу и сыр в тишине, не проронив ни слова, стараясь не обращать на себя внимания. Подобное поведение дяди казалось непривычным: поглощая любую пищу, он всегда походил на голодного зверя, наконец-то поймавшего лань. Но если Василий Петрович хочет помолчать и подумать, то это, бесспорно, его право.

Во время обеда картина изменилась на противоположную. Дядя с привычным аппетитом съел суп с осетриной, тщательно облизал ложку и наложил на тарелку столько мяса, салатов и закусок, что Леся поспорила сама с собой: съест или не съест. Василий Петрович остановился, когда на тарелке осталось меньше половины, устало вытер рот салфеткой, крякнул, откинулся на спинку стула, побарабанил пальцами по столу и неожиданно произнес:

– Скажу Сашке, что воспитала тебя хорошо. Сделаю приятное старушке.

– Тетя Саша совсем не старая, – нарочно возразила Леся, взяв вилку и нож.

– Давай спорь со мной, – довольно протянул Василий Петрович и похлопал себя по животу. – Кравчики, может, и занудные со своими трафаретными правилами, но, интуиция подсказывает, этот вечер ты запомнишь надолго. – Его глаза сверкнули, рука потянулась к стакану с морсом. – А что Кирилл?.. Надеюсь, он ведет себя как джентльмен?

– Да, – коротко ответила Леся, давая понять, что личную жизнь ей обсуждать не хочется. Хотя, нужно отдать должное Василию Петровичу, он проявлял сдержанность и не вмешивался в ее отношения с Кириллом. Тетя Саша завалила бы предостережениями, советами, запретами, окружила бы всевозможными «нельзя» и «ни в коем случае» со всех сторон. От ее вторжения не было бы спасения.