– Представьте себе, нет. Лознер как раз уверен, что после кончины нас не ожидает ничего хорошего. Плохого, впрочем, тоже.

– А что думаете вы? – спросила Зофия Дмитриевна.

– Знаете, я не стал говорить ему правду. Зачем? Пусть будет сюрприз.

– Правду? – переспросила Ева. – Не хотите ли вы сказать, что точно знаете…

– Не хочу, – бесцеремонно перебил Глеб, ловя горячий взгляд, переполненный всевозможными чувствами. «Уже не селедка. Далеко не селедка…» – Всего лишь интуиция, но она меня никогда не подводит.

– Вы интересный собеседник. – Тонкие длинные пальцы Зофии Дмитриевны пробежались по жемчугу. – Я рада, что сегодня мы собрались такой тесной компанией, душа отдыхает. Ждем еще одну гостью и садимся за стол. Мой повар готовит отлично, вы сможете убедиться в этом, Глеб.

– Не сомневаюсь. А что за гостья?

– Девушка моего старшего сына. Он познакомился с ней на днях и сильно увлекся, если, конечно, не иронизирует. – Зофия Дмитриевна покачала головой. – Забавно, не правда ли?

– Мне не терпится ее увидеть, мама. Какая-то художница… Разве можно познакомиться в Утятине с кем-то… нормальным. – Презрительно улыбнувшись, Ева посмотрела на Глеба, прежде всего этот камень был в его огород.

– Да, кстати. Глеб, немного позже я представлю вам своих сыновей. Старший – Кирилл, он стоит около первого зеркала. Как же он похож на отца… Такой же целеустремленный и сильный духом. И младший – Егор. Немного правее. В темно-синей рубашке, без галстука. Его совершенно невозможно уговорить надеть костюм. – Зофия Дмитриевна улыбнулась. – Они такие разные.

– Буду рад познакомиться.

Глеб держался спокойно, уверенно и с особым удовольствием контролировал разговор. Ему нравилось играть роль и осторожно наблюдать за Евой, которая явно чувствовала себя не в своей тарелке. При матери она не могла сказать всего, что думает, и скопившиеся фразы наверняка кололи сердце, требуя немедленного выхода на свободу. Тяжело держать в себе столько эмоций.

«А надо. Ничего, крошка, я найду возможность уединиться с тобой. Зачем нам мама? Не-е-ет, мама нам не нужна…»

Скользнув взглядом по залу, Глеб увидел Алпатова, приближающегося к ним. Юрий Григорьевич озабоченно морщил лоб, излишне размахивал руками при ходьбе и мысленно продолжал с кем-то спор – по лицу проносились тени, глаза бегали, на щеках появился румянец, не свойственный людям с такой бледной кожей. Ева напряглась и почти окаменела, готовясь к встрече Глеба с Алпатовым. Она не гордилась мужем, не уважала его, а в эту минуту еще и стыдилась…

«А вот и муженек тащится. Сейчас тебе придется продемонстрировать, как сильно ты его любишь. Ну, давай же, улыбнись своему ненаглядному, и мое сердце разорвется от горя на большие и маленькие куски». Глеб нарочно сфокусировал взгляд на Еве, получая удовольствие от ее смятения и уже проклюнувшегося отчаяния.

Алпатов подошел неторопливо, встал рядом с Зофией Дмитриевной и сухо произнес несколько фраз, близких к комплиментам. Представив Глеба и Юрия Григорьевича друг другу, она бросила взгляд на настенные часы, затем на дверь и с иронией произнесла:

– Где же наша Золушка? Неужели опоздает на бал?

– Мама, еще пятнадцать минут. Думаю, мы увидим ее очень скоро, – ответила Ева и быстро посмотрела на Глеба, пытаясь понять, какое впечатление произвел на него Алпатов.

– Мы ждем кого-то еще? – осведомился Юрий Григорьевич. – Кажется, все в сборе.

– Девушку Кирилла, – ответила Зофия Дмитриевна. – Мой сын не изменяет себе даже в Утятине. – Она мягко улыбнулась и добавила: – Думаю, десерт не стоит подавать раньше девяти, предстоит слишком сытный ужин.

– Хм, на мой взгляд, ее не обязательно было приглашать. – Алпатов заложил руки за спину, качнулся на пятках и добавил ровно, но с долей важности: – Обстоятельства таковы, что я, к сожалению, вынужден уехать завтра утром. В последнее время слишком много желающих доверить мне свои капиталы. Впрочем, неудивительно, на рынке ценных бумаг предостаточно проныр и хитрых дельцов, никто не хочет рисковать. Дорогая, ты поедешь со мной или останешься?

А вот такого поворота Глеб не ожидал, он и не задумывался о том, сколько у него времени на обольщение Евы Кравчик. Дня три-четыре? Так этого более чем достаточно! Однако игра неожиданно осложняется… Но кого это расстроит? Азарта и адреналина мало не бывает.

– Вечная работа, – прокомментировала Зофия Дмитриевна, не вложив в слова никаких эмоций.

Глеб стоял рядом с Алпатовым и находился на линии взгляда Евы. Больше всего в этот момент ему хотелось сунуть руки в карманы и, подражая барабанам, выдать «па-ба-ба-ба!», но, увы, нужно было молчать. Ах, как он соскучился по таким моментам…

Что она ответит?

Согласится и тем самым воспользуется возможностью победить?

Или останется, не в силах отказаться от искушения?

Глеб видел, как тяжело Еве дается ответ, она медлила, стараясь смотреть при этом только на мужа. Но взгляд проходил сквозь Алпатова…

«Давай, крошка, срази меня наповал. Я буду аплодировать тебе, если согласишься уехать. Давай, удиви меня!» – Он нарочно смотрел на Еву пристально, подбрасывая дров в огонь ее сомнений. И мысленно подходил ближе, касался шеи, скользил ладонью вниз, опуская платье с плеча, обжигал шелковистую кожу горячим дыханием.

– Пока не знаю, – резко ответила она и, спохватившись, нарочно добавила почти ласково: – Я решу чуть позже. Устану я сегодня или нет – неизвестно…

Глеб улыбнулся, встретив гордый взгляд Евы.

«Я уеду», – говорил взгляд.

«Посмотрим», – отвечал он.

– Хорошо. – Алпатов развернулся и с важностью заложил руки за спину. – Я, пожалуй, пойду закончу разговор с Ковальским. Раньше он придерживался других взглядов, и мы приходили к единому мнению, но теперь… Меня огорчают некоторые его высказывания. – У Алпатова дернулась щека, он потянул головой вправо, затем выпрямился и решительно направился к зеркалам.

– А вот и художница, – раздался густой, несколько протяжный голос Зофии Дмитриевны. – Новая знакомая моего сына… – добавила она тише и наклонила голову набок, внимательно разглядывая гостью.

Глеб, мгновенно среагировав на слова, увидел в дверях Олесю. Она стояла спокойно, расправив плечи, держа в руках упакованный в синюю бумагу подарок. Рыжие волосы отлично сочетались с зеленым платьем, они лежали на плечах, завораживали и будто лучились необыкновенным оранжевым светом. Особенная. Из какого-то другого неведомого мира… Да, пожалуй, именно такое впечатление производила Олеся.

Аккуратно положив подарок на край столика, заваленного коробками и пакетами, она замерла, готовясь познакомиться с семьей Кравчиков и гостями.

«Постарался Дюков, – одобрил Глеб, мгновенно позабыв о Еве. – Нарядил как надо».

– Она рыжая, – раздался еле слышный шепот Зофии Дмитриевны.