«К несчастью, герцогу не хватало ни тактичности, ни навыков аргументирования его позиции. Он раздражал или пренебрегал важными лицами, которые могли бы стать его очень важными союзниками. Будучи тенью короля, он постоянно втягивает себя в неприятности, и они решили, что он подходит только для светской жизни».

Будучи писателем-невидимкой Чарльз Мерфи, который работал с герцогом несколько лет, заметил: «Самым мягким утверждением будет, если сказать, что Виндзор только играл в игру с правительством, он балансировал на грани».

Пока ультиматум герцога оставался безответным, он отправился осматривать достопримечательности, ликующая толпа наблюдала за королевским путешествием. Его собственная страна, может, и не хотела его, но сомнения в его популярности в других странах не оставалось. Предположительно, он был польщен, и ничуть не заинтригован, когда министр иностранных дел Испании, которому дал зеленый свет фон Риббентроп, предложил герцогу и герцогине остаться в Испании настолько, насколько они пожелают. Он предложил им расположиться во дворце мавританских королей, расположенный в городе Ронда в Андалусии. После унылых двух недель, проведенных в Англии – с неминуемой перспективой вторжения туда войск, – это было такое заманчивое предложение, что он телеграфировал Черчиллю и спросил, нет ли необходимости в его срочном возвращении.

Он не упомянул о предоставлении ему дворца ни Черчиллю, ни Хоару. Он также не обсуждал секретные контакты с гитлеровской коалицией во время пребывания в Мадриде. Проявив сомнительную рассудительность, он попросил его хорошего друга, испанского дипломата Дона Хавьера «Тигра» Бермехильо связаться с немецким и итальянским посольствами в Мадриде и спросить, могут ли они защитить во время конфликта его два дома, на Бульвар-Суше в Париже и Ла-Крое на мысе Антиб.

Была ли это прямая, вводившая в заблуждение просьба или, учитывая совсем недавнюю шведскую инициативу, зашифрованная мирная инициатива через тайные дипломатические каналы для двух врагов Великобритании? Дипломаты гитлеровской коалиции обдумывали значимость просьб герцога, пытаясь гадать на королевской кофейной гуще. Итальянский поверенный в делах в Испании, граф Зоппи, доложил о намерениях герцога: «Герцог не уверен, что он вернется в Великобританию, несмотря на давление британского правительства. Кажется, он скорее хочет остаться вне всех событий и следить за всем издалека».

30 июня Германия ответила герцогу через Хавьера Бермехильо, что они и в самом деле позаботятся о его недвижимости. Было ясно, что об этой секретной договоренности не должно быть никаких письменных записей. По иронии дипломатическая телеграмма, предшествующая просьбе герцога, которая впоследствии была обнаружена в захваченных документах немецкого министерства иностранных дел, показала истинное отношение нацистского режима по отношению к Британии. В сверхсекретном сообщении от госсекретаря министерства иностранных дел Эрнеста фон Вайцзеккера главам правительственного департамента открыто говорилось: «Германия не рассматривает мир. Она занимается исключительно подготовкой к уничтожению Англии». Именно эти телеграммы немецкого министерства иностранных дел будут преследовать герцога и британское и американское правительства после войны.

Тем не менее 3 недели спустя 19 июля Гитлер все еще уверял всех в мире, в своей знаменитой речи перед Рейхстагом, в которой сказал, что Англия должна прекратить войну и отложить свои планы по вторжению в Бельгию и Голландию: «Г-н Черчилль может проигнорировать мое заявление. В этом случае я освобождаю свою совесть от того, что грядет в будущем». За три дня до этого он приказал начать подготовку к вторжению в Англию.

Герцог так же показывал дипломатическое двуличие. На публике он был осмотрителен на тему войны: на вечеринке для 500 влиятельных испанцев в британском посольстве герцогская пара была воплощением осторожности, они всеми силами, как сообщил Хоар, показывали свою веру в победу.

В частном порядке это была совсем другая история. Их упадническое отношение очень беспокоило британского посла, тем более, что они вращались в обществе влиятельных профашистских испанских аристократов, которые без раздумий могли бы сделать какую-нибудь подлость. Как заявил автор «Операции Уилли» Майкл Блох:

«Он считал, что Великобритания стояла перед лицом катастрофического военного поражения, которое можно было избежать только благодаря мирному договору с Германией. Даже если на какое-то время успешное сопротивление было бы возможным, смысла продолжать битву не оставалось, так как ни одну из поставленных целей уже нельзя было достигнуть, и эта война могла привести только к разрушению и страданиям».

Когда он и герцогиня были приглашены Александром Уэделлом, американским послом в Мадриде, посмотреть теннисный матч в резиденции, герцогская пара выглядела замечательно. Проницательный Уэдделл был соответствующим образом впечатлен и написал своей сестре Элизабет:

«Нашим самым волнительным моментом последних нескольких дней был визит в Мадрид Уолли Симпсон и ее „Молодого Человека“. Мы пригласили лишь 2–3 человека, которых они попросили. Он изменился, думаю, она на него положительно влияет. Сама Уоллис имеет крайнюю проницательность и безграничные амбиции. Внешне она покрыта тяжелой броней или какой-то субстанцией прочнее чем алмаз. Но она очень приятная, очень добродушная, очень остроумная».

Когда разговор зашел о войне, герцог, обладая знаниями из первых рук, пренебрежительно говорил об организации французских военных. Он заметил, как Уэделл должным образом доложил в Вашингтон, что Германия потратила десятилетие на реорганизацию их общества, чтобы они могли принять жертвы войны. А Франция нет. Герцогиня была прямолинейней, она сказала, что Франция проиграла, потому что эта страна была «больна изнутри». «Страна, которая была не в состоянии сражаться, не должна была объявлять о войне», – заявила она. Уэделл также сообщил, что герцог был прирожденным лидером мирной партии, которая может появиться в Британии.

Похожие настроения, переданные Хавьером, дошли до ушей Франко, который вместе со своим свояком, министром внутренних дел Рамоном Серрано Суньером, считал, что экс-король был заинтересован выступить в роли миротворца. В течение всего лета 1940 года Суньер и испанский военачальник были добровольными сообщниками в немецких махинациях по удержанию герцога в Испании – гипотетическая стратегия, согласно которой они планировали использовать герцога для будущих переговоров с «кликой Черчилля». А в награду они бы получили часть трофеев после войны.

Как заметил биограф Франко, Пол Престон: «Пока Франция стояла на коленях, а Британия была прижата к стене, Франко охватывали искушения трусливого и жадного стервятника».

Несмотря на все эти заговоры и тайные планы, 2 июля, как и планировалось, герцогская пара уехала из Мадрида и направилась в Лиссабон. Хотя фон Риббентроп был в ярости, что они не попали в его нацистские сети, не было никакой уверенности в том, что они были готовы немедленно вернуться в Британию.

В своем докладе Берлину посол Шторер подтвердил, что герцог вернется в Испанию после пополнения своих денежных запасов и что не было сомнений, что британское правительство согласится на его требования предоставить ему влиятельную позицию в гражданской или военной сфере и на то, чтобы герцогиню признали членом королевской семьи. Он добавил: «Виндзор показал министру иностранных дел и другим, что он против Черчилля и против войны». (Когда в конце концов герцог увидел телеграммы, он согласился со сведениями о герцогине, но не о Черчилле.)