сворачиваем, и я клянусь, что мы прошли мимо одного и того же гребаное дерево уже три раза. Я все больше расстраиваюсь и устаю, поэтому я останавливаюсь и призываю Фиби найти большое дерево, за которым можно спрятаться. Я нахожу одно в нескольких футах к юго-западу от нее, с которого хорошо просматривается пространство между обоими деревьями.

Я задыхаюсь, отчаянно нуждаюсь в кислороде и нахожусь на грани рвоты. Мне нужно перевести дыхание, и я становлюсь параноиком, что даже если они не смогут увидеть наши следы, они смогут нас услышать.

«Сиди тихо», — шепчу я, хотя сама с трудом справляюсь с этой задачей… Мое тело не заботится о соблюдении тишины. Все, на чем оно сосредоточено, этожадно всасывать драгоценный воздух, чего бы это ни стоило.

Я разделил свое внимание на то, чтобы перевести дыхание и прислушаться, нет ли шагов. ухает сова, и холодный, но мягкий ветерок проносится по лесу. Такой разительный контраст с темной и опасной ситуацией. Кажется, что на заднем плане должна звучать музыка Майкла Майерса.

От шороха в кустах сердце едва не вылетает из горла но тут появляется кролик и убегает. Как раз в тот момент, когда я привожу мышцы на место, раздается голос.

— Хлопушка.

Черт. Я не знаю, была ли это хорошая догадка, или моя ветка не смогла скрыть обе группы следов, но преследователь Фиби догнал нас. Круглые глаза столкнулись с моими, и я знаю, что мои радужки расширены от страха так же сильно, как и у нее.

«Что нам делать?» — беззвучно произносит она, и я в растерянности качаю головой. Я не знаю, что нам делать. Я понятия не имею, где именно он находится, но если хотя бы локоть высунется из-за дерева, он сразу же заметит его.

Считается ли, что в меня попала чужая стрела? Я уверена, что меня все равно наказан, даже если я не была целью.

— Хлопушка, — снова зовет Бен. Я рискую окинуть взглядом ствол дерева и вижу тень, движущуюся примерно в двадцати футах позади нас.

Черт. Слишком близко.

Если мы будем молчать, нам может повезти, и он уйдет в другом направлении. Он может подумать, что мы пошли по другой тропе, и позволит нам отдалиться друг от друга. Но прямо сейчас, малейший звук, и он может навестись на нас. Никому из нас небезопасно даже дышать.

Не то, чтобы я могла дышать.

Фиби закрывает нос и рот рукой, зажмуривает глаза, слезы пробиваются сквозь ресницы и блестят в лунном свете. Если она еще не уже, то у нее начинается приступ паники. А по моему опыту, они редко бывают тихими.

Я подношу дрожащий палец к губам, и моя собственная слеза вырывается на свободу. Мое зрение затуманивается, когда я сталкиваюсь с реальной возможностью того, что в меня может попасть стрела., а потом меня за это жестоко изнасилуют.

Снова.

Но она не может удержаться, и тоненький хнык проскальзывает мимо ее руки. Мое сердце замирает, и почти в замедленной съемке я слышу несколько шагов в нашем направлении.

«Это была ты, хлопушка?» — говорит он тихим тоном, как будто шепчет прямо нам в уши.

Черт, Адди, подумай. Что бы сделал Зейд?

Он бы стал гребаным героем, вот что бы он сделал. Зейд не заинтересован в спасении себя, только всех остальных. Так что бы он хотел, чтобы я сделала?

Спасти себя. Он хотел бы, чтобы я спасла себя. Но Куллинг не был предназначен для того, чтобы жертва могла безопасно уйти.

Прежде чем я успеваю принять решение, глаза Фиби расширяются, превращаясь в круглые диски, и она, кажется. отстранилась, ее тело начало выходить с другой стороны. Медленно, она поднимает дрожащую руку и указывает мне за спину.

Мое сердце падает, и на мгновение я оказываюсь парализованным. Мой мозг снова разделяется на две части: одна половина паникует, потому что она больше не скрыта, а другая половина застыла в ужасе, потому что за моей спиной кто-то трахается.

Я знаю без тени сомнения, что это Ксавье. Он нашел меня.

Справа от меня хрустят листья и ломается ветка. Моя голова мотается в том направлении, и я едва замечаю блеск арбалета, сверкающего под лунными лучами.

А затем время ускоряется, ударяя меня по лицу, когда две стрелы устремляются в нашу сторону сразу две стрелы. Одна от Бена, а другая из-за моей спины.

Воздух свистит, и мое тело движется чисто инстинктивно, низко пригибаясь и отклоняясь в сторону дерева слева от меня. Стрела пролетает между моим деревом и тем, в которое я целился, и стук останавливает меня на моем пути. Всего несколько дюймов разделяют наконечник стрелы, воткнутый в кору, и мое лицо.

Мои глаза широко раскрываются, и я вскрикиваю. Я поднимаю взгляд и замечаю, что первый выстрел в сторону.

Фиби тоже не удался. Больше нам так не повезет. И у нас есть только около семнадцать секунд, чтобы убежать.

…три, четыре, пять…

«Фиби, беги!»

Мы обе карабкаемся, грязь и листья бьются под нашими сапогами, когда мы взлетаем, наши ноги бьют и рвутся сквозь листву.

«Прыгай!» кричу я, пытаясь поспеть за нашими шагами.

С трудом я поднимаю привязанную ко мне ветку, и мы оба перепрыгиваем через проволоку, невероятно близко к тому, чтобы зацепиться за нее.

Наши гулкие шаги гулко разносятся по лесной подстилке. Теперь не спрятаться. Есть только спасение от серебряного наконечника стрелы. Пути, которые мы выбираем. стратегическими только в том смысле, что их можно потерять, а не пытаться найти выход.

Мы расчищаем еще несколько ловушек, и через несколько минут я слышу шаги Фиби и внезапную остановку. Я вскакиваю, поворачиваюсь и вижу, что она согнулась в талии, пыхтящую так сильно, что она почти задыхается. Ее лицо такое же яркое, как и волосы, и ее глаза, кажется, пересекаются.

«Я не могу продолжать бежать», — задыхается она, а затем выдыхает кляп. «Я не могу».

«Нет, нет, ты можешь! Давай, Фиби, ты справишься».

Она снова качает головой, и я не могу не сделать шаг назад, когда вижу, как тень метнулась в сторону примерно в десяти ярдах от меня. Крик вырывается из моего горла, когда стрела летит, пронзая Фиби прямо в плечо.

Она падает лицом вперед, и вслед за этим раздается мучительный вопль. Застонав, ей удается подняться и пробежать мимо меня. Сбитая с толку, я бегу за ней, затем снова останавливаюсь, когда она перешагивает через проволоку, падает на землю и хватается за веревку.

«Адди, блядь, уходи!»