Когда утром меня начали будить – долго не мог понять, где нахожусь. Что, впрочем, уже вошло в мою привычку. Слишком часто за последнее время я просыпался в незнакомом месте и с незнакомыми людьми. Да, да – Элена тоже теперь была мне не совсем знакома, хотя я и изучил все потаенные места и углубления ее тела всеми возможными способами. Я перестал понимать ее душу. А может, и никогда не понимал, лишь обманывал себя. Когда ты общаешься с человеком и вдруг понимаешь, что совсем его не понимал и не знал, – он определенно кажется тебе незнакомцем. Элена в империи – это одно, Элена у себя дома, как оказалось, – совсем другое.

А разбудила нас целая толпа мужчин и женщин в камуфляжах, с завязанными лицами – видимо, для того, чтобы будущий король не знал, кто его бесцеремонно тащит на расправу, как менты пьяного грузчика в народный суд за получением очередных пятнадцати суток. В самом деле – кому понравится, если тебя хватают, пеленают, как паук муху, и галопом волокут вперед, к светлому будущему королевского трона.

Следом за мной потащили моих подружек, не дав им даже приобщиться к просвещенной культуре в лице деревянной параши с туго закрывающейся крышкой. Похоже, что «мамочке» не терпелось взойти на трон – аж ноги зудели, как хотелось.

Нас притащили в одну из башен, тех, что выглядели как космические корабли и в которых, судя по словам аборигенов, обитали священники Создателя, а также его нерушимая воля, переданная на временное хранение доверенным, постоянно слышащим его людям.

Храм меня если не разочаровал, то и не привел в восторг – до земных храмов ему как краеведческому музею до Эрмитажа. Чистенько, прохладно, на стенах роспись – Создатель бросает в океан камни, которые стали потом материками и островами, Создатель швыряет на твердь людей, разбросавших в полете непропорционально длинные руки и ноги. Следом запуливает всякое зверье на потребу этих самых людей, присыпая мелочью вроде гадов и мошкары – чтобы жизнь людская не была совсем уж сладкой. В общем, изображен процесс Творения – во всех подробностях, художественно и не очень умело. Чувствовалось отсутствие стиля и школы, недотягивали здешние художники до наших, земных.

Нас уже ждали. Храм был полон людьми, по всей видимости, приспешниками моей гиперактивной «мамаши». Не моей, Эйларовой, но я уже как-то и попривык называть ее просто мамашей.

Как только наша процессия показалась во дворе храма, нас тут же разделили – Амалию утащили куда-то в глубь помещения, Элену привязали к стулу возле алтаря, там, где стоял человек в белом балахоне, похожий на банщика в какой-нибудь гей-сауне. Его физиономия была раскрашена так, как красятся только падшие женщины да эти… кого я никогда не любил. В общем – не надо мужику так размалевывать лицо – «пацаны не поймут!». Но у всех свои причуды, мне ли осуждать чужих жрецов из иного мира? У нас на Земле бывало и почуднее. Вспомнить только ацтеков…

Само собой – первой взялись за Элену. Невозможно возводить на трон человека, если «дублер» не отказался от вожделенного кресла (кстати, интересно, какой он, этот трон? Сидеть на нем удобно или нет?).

Элена для виду посопротивлялась – ругалась, рычала, плевалась, билась в путах, якобы пытаясь добраться до супостатов и разорвать их на части, потом сдалась – как мы и договорились. Отречение было подписано и торжественно зафиксировано «банщиком» – здоровенная печать на текст отречения… я даже удивился – с кружку величиной печатища! Бабах!

И вот я уже законный наследник.

Ну да, потом можно утверждать, что отречение было сделано под давлением, что существовала угроза жизни, что… да много можно придумать того, что не позволит признать этот договор законным. Но только факт есть факт – отречение сделано, печать стоит, свидетелей – куча! Десятки и сотни.

Отречение зачитали. Мне даже понравилась одна фраза: «…отрекаюсь в пользу моего двоюродного брата Эйлара Карди Семеона Ангурри Ампольского, так как считаю, что он будет править народом Настии с большим, чем я, умением, прилежанием и умом!»

Тот, кто составлял текст, и не знал, насколько же он был близок к истине! Ведь я умный, красивый, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил! Если не я буду править с прилежанием и умом, то КТО?

Нет, так-то эта «КТО» считала совсем иначе и наблюдала за церемонией с ехидной ухмылкой, достойной гнусного сатира, но я-то знал – обломится, негодяйка! Петю Шишкина голыми руками не взять! Есть у него кое-что, что тебе очень не понравится!

После объявления отречения наследницы и после того, как перестали вопить, завывать и стучать кулаками по стенам храма упыри и упырицы из окружения мамаши, Элену быстренько утащили туда же, куда ранее Амалию. Дабы своим ненавидящим взглядом и злобными ругательными проклятиями не оскорбляла таинство процедуры сочетания браком жениха и невесты – моей «мамаши», отягощенной демоном властолюбия и мной, демоном Петей Шишкиным, он же кот Даган.

И вот только тут совершенно неожиданно для невесты и ее прихвостней обнаружилось полное нежелание Эйлара Карди Семеона Ангурри Ампольского (придумают же, черти драповые! Заставляли ребенка учить эту хрень с самого детства! Зачем столько имен?!) вступить в брак со своей избранницей, Леокардией Андарра Гаракас Амура Ампольской! «Мамашей», то бишь. И «мамаше» это очень, очень не понравилось…

– Какого демона? Мы же с тобой договорились! – «Мамочка» просто выходила из себя, едва не подпрыгивая на месте, как прыгает крышка жестяного чайника в стадии кипения содержимого. – И что это за финты? Что за капризы, сынок?!

– И никакие не капризы. Я пойду с тобой под венец только тогда, когда взойду на трон. И не раньше. Я тебе не верю! Ты должна отпустить Элену и Амалию – я убеждаюсь, что они выехали за пределы Настии, а уж потом мы с тобой поженимся! И тогда я отрекусь от трона и уеду вслед за ними. Все! Больше никаких вариантов не будет!

– Хмм… – «Мамочка» задумалась, на ее прекрасном лобике образовалась складка, и «мамаша» как-то сразу постарела, став ближе к своему реальному возрасту. – А если я сейчас прикажу привести Элену и начну резать ее на части? И дылду эту – тоже? Я слышала, что она ненормальная, все еще девственница, так? А я попрошу моих людей устранить эту досадную помеху ее сексуальному счастью! Ведь лишена девочка огромного удовольствия – секса, без которого и жить-то нельзя! Попрошу самых могучих, с огромными «инструментами» бойцов показать ей, что такое настоящий секс, и если она после этого выживет и даже не рехнется – новый хозяин получит замечательную рабыню, прошедшую обучение не где-нибудь, а в Настии, при дворе, у лучших ее учителей!

– А если я сейчас сверну тебе шею, «мамочка»? – не выдержал я, сжимая кулаки. – И что тогда?

– Ты никогда не мог меня победить, – пренебрежительно фыркнула «мамаша», поведя крепкими мускулистыми плечами. – А если бы все-таки начал побеждать – тебе всадят в ноги и плечи по арбалетной стреле и все равно отведут к алтарю! Так что ты или пойдешь сам, или тебя отнесут – убогого калеку, страдающего от боли в суставах, перебитых грязной стрелой! Тебе это надо?

Вот же гадость какая! Такого я не ожидал. Хмм… что-то я недооценил «мамашу» и переоценил себя. Итак, мой ход!