числе случаев, несмотря на известные факты злоупотреблений. Средний приговор — от пятнадцати до двадцати лет.

Я присоединяюсь к ее вздоху. Пытаюсь представить себе тюрьму. Она не может быть хуже той неволи, через которую я уже прошла. Тем не менее дверь в мое будущее захлопывается, как стальной капкан.

— Ну, это не круто.

— Это не справедливо, — рычит Арианна. Она шлепает свой телефон на подлокотник дивана. Вскочив, начинает вышагивать перед стеклянным журнальным столиком, кусая ногти, словно собираясь их оторвать. Она злее, чем я когда-либо ее видела. — Разве это честно? Он подверг тебя ужасному насилию, а потом тебя сажают в тюрьму на двадцать лет? Насильники выходят через семь лет. Растлители детей — через четыре года. Это безумие. Я не могу в это поверить. Этого не может быть.

Я просто смотрю, как она ходит и бормочет. Я отрешена от всего этого, отстранена, как будто наблюдаю за собой, наблюдаю за ней. Арианна включает лампу, и мы обе одновременно замечаем синеватые сумерки за окнами.

Ужас сжимает мою гортань. Я едва могу выдавить из себя слова.

— Я должна вернуться.

— Ты можешь сбежать, — неожиданно говорит Арианна. — У меня есть пятнадцать тысяч в банке, на колледж. Ты можешь их взять.

Я качаю головой.

— Куда мне бежать? Как я найду работу? Я даже не закончила среднюю школу. Меня все равно найдут. Кроме того, мне надоело быть трусихой. Что бы ни случилось дальше, я это приму.

Арианна начинает плакать.

— Я не могу поверить, что это происходит.

Я сажусь. Волны головокружения накатывают на меня. Я отодвигаю плед и встаю. Мои ноги держат меня. С трудом.

— У тебя нет куртки. Можешь взять одну из моих и отдать потом.

Как будто будет потом. Как будто я не буду убивать время ближайшие пятнадцать лет в бетонной тюремной камере. Я меняю футболку и влезаю в облегающую черную кожаную куртку, которую едва могу застегнуть.

Глаза Арианны закрыты, губы едва шевелятся.

— Что ты делаешь?

Она открывает глаза.

— Молюсь.

Хочется сказать, что мне не нужны ее молитвы, но я в отчаянии. Я приму все.

Арианна кладет руку мне на плечо.

— Я иду с тобой. Ты не должна справляться с этим в одиночку. — Она колеблется, тень проходит по ее лицу. — По крайней мере, не сейчас.

Часть меня хочет сказать ей «спасибо, но не надо». Но другая, большая часть меня в полном ужасе. Я понятия не имею, что меня ждет дома.

Глава 25

Несколько полицейских машин и фургон судебно-медицинской экспертизы припаркованы на обочине дороги. Желтая лента оцепляет территорию вокруг трейлера. Я выхожу из машины. Арианна присоединяется ко мне, и мы идем по подъездной дорожке. Гравий хрустит под ногами. Острый, как нож, ветер полосует мое лицо, шею и руки.

Ужас скребется по моему позвоночнику. Все мое тело дрожит. Я хочу убежать. Хочу оказаться как можно дальше от этого ужасного места. Хочу, чтобы это прекратилось. Однако ничего не меняется. Красные огни мигают во дворе и перед домом. Я слышу приглушенные голоса, скрежет раций. Это реально. Это происходит. Через несколько минут они застегнут наручники на моих запястьях. Посадят меня на заднее сиденье полицейской машины, за решетку. В тюрьму, в камеру. Мои ноги подгибаются, и я спотыкаюсь. Арианна поддерживает меня.

Молодой полицейский в накрахмаленной синей форме останавливает нас.

— Вы не можете туда пройти, мэм. Это место преступления.

Я вижу, как по дому передвигаются люди в форме, люди в матерчатых костюмах и ботинках, собирающие улики. В моем доме. Я представляю, как они роются в ящиках с нижним бельем, осматривают испачканные простыни, собирают пыль, грязь и мертвых тараканов из-под кроватей. Я представляю Аарона, испуганного, забившегося в угол, пока незнакомцы рыскают по его комнате. Мой желудок сжимается.

— Где мама? Где мои братья?

— Как ваше имя мисс? — спрашивает коп.

— Ее зовут Сидни Шоу, — отвечает Арианна. — Это ее дом.

Рация полицейского трещит, когда он что-то бормочет в нее.

— Где мои братья? — спрашиваю я снова, мой голос усиливается. — Фрэнки! Аарон!

— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Детективы выйдут, чтобы поговорить с вами. Просто сохраняйте спокойствие.

Арианна сжимает мою руку. Только ее ладонь удерживает меня здесь и сейчас. Кажется, я вот-вот выпорхну из тела.

Два человека в обычной одежде спускаются по ступенькам крыльца и ныряют под желтую ленту. Мужчина высокий и худой, с бородой и холодными темными глазами. Русые волосы женщины собраны в тугой хвост. В руке она держит блокнот.

— Здравствуй. Я детектив Хенриксен, а это детектив Оконджо. Мы ждали тебя.

— Где моя мама? Где, черт возьми, мои братья? Мне нужно их увидеть. — Мои пальцы сжимаются в кулаки. Ногти впиваются в ладони. Я должна увидеть мальчиков до того, как меня заберут. Я должна обнять их обоих, прижать к себе и прошептать все то, что так боялась сказать.

— Дорогая, у нас для тебя плохие новости. Мы только что взяли под стражу твою мать за убийство твоего отца.

— Что? — Я делаю шаг назад, ошеломленная.

— Твоя мама призналась в содеянном прибывшему на место происшествия офицеру.

Я тону. Кто-то держит мою голову под водой. Я не могу разомкнуть легкие, чтобы вдохнуть воздух. Я ухожу под воду. Мама призналась? Это бессмысленно. Она бы так не поступила. Она ленивая, глупая, эгоистичная, и все остальные оскорбления, которыми Фрэнк ее называл. Она бы не стала.

— Должна быть это какая-то ошибка…

Детектив Хенриксен качает головой.

— Мне жаль.

Я не могу мыслить здраво. Я едва могу следить за словами детективов, не говоря уже о том, чтобы их понять. Мне просто нужны мои братья. Я должна их увидеть.

— Где мальчики?

— Детский омбудсмен забрал их чуть больше часа назад. Они в безопасности, не волнуйся.

— В приемную семью? Вы отдали моих братьев в приемную семью?

Детектив Хенриксен бросает на меня пристальный взгляд.

— В срочном порядке, да. Сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— Я могу передать тебя детскому омбудсмену, или ты можешь остаться с друзьями или членами семьи, если хочешь. Я полагаю, твоя мать сообщила в службу опеки о тетке, которая может забрать детей. Если это так, то твои братья в скором времени покинут систему. Детский омбудсмен свяжется с вашей тетей, чтобы облегчить этот процесс. Но ты не можешь оставаться здесь сегодня. Это место преступления.

Я смотрю мимо детективов на мигающие огни, отражающиеся от окон, ветхий сайдинг, покосившееся крыльцо. Я здесь родилась. В своем воображении вижу все, что увидит команда криминалистов: усталый, унылый маленький дом с дешевой мебелью