Было понятно, что в сети Виви играет ключевую роль и что она, должно быть, передавала важную информацию Сопротивлению, но она никогда не подозревала, что Виви прячет беспроводную рацию у себя в комнате. Какие еще секреты были у Виви? Ведь ее близкие отношения с месье Леру могли привести к краху всего движения. Клэр дрожала, думая, сколько жизней было поставлено на карту.

Внезапно Клэр поняла, что она должна делать. Ей необходимо оставаться с Вивьен, поддерживать в ней присутствие духа и не позволять рассказывать о том, что было ей известно. Им сообщили: необходимо хранить молчание минимум двадцать четыре часа. Мирей сможет предупредить остальных. Клэр и Вивьен необходимо выиграть время, чтобы другие успели замести следы. Что бы ни произошло, решила Клэр, они останутся вместе.

Она быстро начала складывать в сумку все имеющиеся теплые вещи. Затем она испуганно подпрыгнула, когда дверь ее спальни снова открылась.

– Вот и хорошо, мадемуазель. Как мне кажется, вы уже догадались, что собираетесь на небольшую вечеринку, – усмехнулся вошедший офицер. – Давайте посмотрим, как вам понравится наш зал ожидания на авеню Фош.

Двое других уже сопровождали Виви, шедшую вниз по лестнице, когда один из офицеров вытолкал Клэр прочь из квартиры. Пытаясь догнать подругу, в спешке девушка уронила одну из перчаток. Она хотела поднять ее, но еще один толчок заставил ее продолжать двигаться без остановок. И снова она почувствовала мертвую хватку его пальцев, когда он поднял ее на ноги, заставив продолжить спуск по лестнице, чтобы выйти на Рю Кардинале.

У подъезда была припаркована черная машина, и Клэр оказалась на заднем сиденье, рядом с Виви. Она окинула взглядом лицо подруги. Один из ее глаз заплыл и уже начал закрываться, в целом же она выглядела глубочайшим образом потрясенной. Клэр нащупала ее руку и сжала.

– Я здесь, – прошептала она, повторяя слова, которые Виви говорила, когда ночные кошмары Клэр будили их обеих. – Все будет хорошо.

Вивьен повернулась, чтобы посмотреть на Клэр, словно видела ее впервые. Ее глаза были полны страха, но она сосредоточилась на лице подруги и кивнула. Затем она сжала руку Клэр в ответ, и они крепко держались друг за друга, пока машина неслась по улицам Парижа, направляясь на запад.

Потрясенная известием об аресте Клэр и о том, что ее доставили для допроса в штаб-квартиру гестапо, я некоторое время искала в интернете информацию о наследственных психологических травмах. Нет сомнений, что моя бабушка, должно быть, была в ужасе от того, что ее схватили, и что она, по всей видимости, чувствовала себя ужасно виноватой в том, что Виви тоже попалась. Видимо, сигнал приёмника в мансарде был запеленгован. Мне попалась на глаза статья, в которой говорилось, что новые исследования в области генетики якобы доказывают, что депрессия передается по наследству. Там упоминалось, что психологическая травма может спровоцировать сдвиги в человеческой ДНК, и эти изменения могут передаваться следующим поколениям, одно за другим.

Я начинаю понимать, что вероятность получения депрессии по наследству для моей матери весьма велика. Может быть, она обладала слабой генетикой: могла же травма, перенесенная Клэр, сказаться на ее здоровье, когда наступил критический момент? Правда, это скорее было похоже на мощный морской прибой, волны которого так и норовили сбить ее с ног… Всякий раз, когда она пыталась встать, очередная волна опрокидывала ее. Но кое-что в перенесенных обидах и гневе, который я испытывала по отношению к матери на протяжении стольких лет, начинает потихоньку меняться. Особенно теперь, когда я переосмысливаю ее жизнь в новом для меня свете.

После того, как Симона рассказала мне об аресте Клэр, я некоторое время собираюсь с духом, хотя постоянно чувствую: я должна пойти и посмотреть, куда ее привезли. Мне необходимо быть достаточно смелой, чтобы проследить ее ужасное путешествие по улицам в покрытый лесами округ на западной стороне города. Я прошу Тьерри пойти со мной на авеню Фош: мне просто необходима его поддержка.

В наши дни бывшие офисы гестапо представляют собой весьма респектабельные жилые дома в одном из самых востребованных районов города. Но в 1943 году этот не лишенный элегантности район был известен французам как «Улица ужасов». Мы молча стоим у фасада кремового каменного здания. На серой шиферной крыше под номером восемьдесят четыре прохаживается голубь, что-то тихо бормоча себе под нос.

– Ты в порядке? – спрашивает Тьерри, поворачиваясь, чтобы взглянуть на меня.

Только тогда я понимаю, что плачу. Все это застало меня врасплох. А ведь я почти никогда не плачу. Он должно, быть уверен, что подобное случается у меня часто. Особенно после нашей поездки в Бретань.

Он берет меня за руку, а затем притягивает к себе, целуя мои волосы, пока я прячу свое лицо в складках его куртки и горько рыдаю.

Я плачу по всем людям, попавшим в мир, где царят страх и боль.

Я плачу по Клэр.

Я оплакиваю человечность, которая так легко теряется.

Я оплакиваю маму.

И в конце концов я понимаю, что оплакиваю себя.

Прошло несколько дней, прежде чем красильщик разрешил Мирей вернуться в квартиру над ателье Делавина. Он и его жена спрятали ее в подвале «безопасного дома» в нескольких кварталах от магазина, и, несмотря на ее протесты о том, что она должна вернуться на Рю Кардинале, он настоял, чтобы она оставалась с ними.

– На каждой улице у нас есть свои глаза и уши, – сказал он ей. – Мы знаем, что ваших подруг забрали на авеню Фош для допроса. Если они заговорят, гестапо нагрянет и к вам. Вы знаете правила: первые двадцать четыре часа имеют решающее значение. Нам нужно предупредить все задействованные участки сети. Но даже после этого вам будет слишком опасно находиться в квартире, пока они держат в заложниках ваших подруг. Что, если они начнут искать снова и обнаружат вас?

– А вдруг Клэр и Виви молчат? Если их освободят, я хочу быть рядом с ними.

– Для этого есть наблюдатель, так что нам дадут знать, если они будут освобождены. Понимаю, это тяжело перенести, но самое лучшее, что вы можете сделать сейчас, ради них самих и ради себя, это намертво засесть здесь. Через несколько дней мы узнаем, так или иначе… – Он замолчал. – Поешьте, а? Поддержите свои силы хотя бы слегка.

Эти темные, одинокие часы стали одной из самых больших трудностей, которые пришлось пережить Мирей. Перед ней всплывали лица подруг: нежная улыбка Клэр, теплый взгляд Виви. Что с ними в этот момент происходит? А сейчас? А теперь? Она едва соображала. Эта мука вынудила ее утратить над собой контроль и молотить костяшками пальцев по грубым каменным стенам погреба до тех пор, пока на них не выступила кровь. Затем, всхлипывая, она опустилась на пол и из ее груди вырвались сырые, сердитые рыдания, которые исходили из самой глубины её души, вконец раздирали ей горло.

Она думала, что сойдет с ума.

Часы сменялись днями, она по-прежнему была разгневана и раздражена до крайности, но все, что осталось в итоге, свелось к холодной, твердой решимости пережить все выпавшие трудности на ее долю; она надеялась, что Клэр и Виви окажутся не менее стойкими.