– Не ответила, – ровно сказала она. – После встречи с твоей женой и твоим сыном я чувствовала, что не вправе принять эти приглашения.

Он нахмурился, явно начиная раздражаться.

– Однако, Клэр, ты должна была осознавать свое положение. Чего ты ожидала? Нам было весело вдвоем. И ты отнюдь не возражала против подарков, вроде чулок и духов. Да и насчет попить шампанского или пообедать в лучших парижских ресторанах – тоже. – Его глаза были холодными, жесткими, и блестели, как сталь.

Она выдержала его пристальный взгляд.

– Если бы я знала, что ты женат, то никогда не стала бы принимать от тебя все это.

Она протянула руку к своему удостоверению, пытаясь положить конец этой стычке и продолжить путь, но он держал его вне ее досягаемости и снова улыбнулся, наслаждаясь своей властью.

– Не так быстро, мадемуазель, я думаю, мне нужно задать вам несколько вопросов. Что привело вас в эту часть города сегодня вечером?

Она подняла свой кейс.

– Урок музыки. Я иногда по вечерам беру уроки пения.

– Позвольте мне, – сказал он с преувеличенной вежливостью, взяв у нее из рук кожаный портфельчик и открыв его. – Да, я вижу, у вас явно есть скрытые таланты, – заметил он, листая ноты. – Скрытые от меня, разумеется. В те вечера, которые мы проводили вместе, ты никогда не упоминала, что поешь.

Она продолжала спокойно глядеть ему в глаза.

– Нет, я занялась этим недавно. Теперь по вечерам у меня появилось свободное время.

Он сунул листки обратно в кейс и вернул его ей. Затем протянул ей удостоверение личности, но, когда она потянулась за ним, он снова отдернул его, играя, как кошка с мышью, подумалось ей.

– И с кем ты общаешься теперь? Если не считать твоего учителя пения, который живет на другом конце города от Рю Кардинале?

Она молчала, но продолжала протягивать руку за удостоверением личности.

– Полагаю, это две другие швеи, – он ухмыльнулся. – Вероятно, те, кто в тот день были с тобой в музее? Никогда бы не подумал, что они смогут так сильно повлиять на тебя, понимаешь, Клэр. Возможно, тебе следовало бы быть более осмотрительной в том, с какой компанией ты водишься. – Его пронзительные голубые глаза скользнули по ней и, казалось, задержались на потертом атташе-кейсе.

Она пыталась заставить себя сохранять спокойствие, и голос ее был по-прежнему ровным.

– Я могла бы сказать то же самое и о тебе, Эрнст. – Она холодно и оценивающе посмотрела на него, окинув взглядом черную униформу от серебряной тесьмы на кепке до начищенных носков его ботинок. – Полагаю, все это как-то связано с твоей новой работой? – она указала на автобусы.

Он рассмеялся.

– Нет, вовсе нет. Такую рутину, как вывоз мусора, мы предоставляем выполнять французам. Меня интересуют люди поважнее.

У неё застрял ком в горле, когда до нее дошел смысл его слов. Она некоторое время боролась с подступившей тошнотой. Когда же гнев переполнил ее, она выпалила:

– Ну и подлец же ты, – она дрожала от ярости и страха, но оставалась на месте, ожидая, что он вернет ей бумаги.

В этот момент на блокпосте вспыхнуло волнение: солдаты пытались задержать какого-то человека. Эрнст бросил взгляд через плечо, чтобы понять, откуда доносятся крики. Гримаса раздражения исказила его черты: работа мешала ему в игре, которую он с удовольствием вел с Клэр.

– На, возьми, – он сунул ей удостоверение личности. – У меня есть более важные дела, чем возиться с тобой. Но сюда тебе дорога закрыта. Придется искать другой путь. Боюсь, что привилегии, которыми вы когда-то пользовались, мадемуазель Клэр, вами навсегда утрачены. – И он движением руки отпустил ее, прежде чем вытащить револьвер из кожаной кобуры, висевшей на его поясе, и повернулся к ней спиной.

Она быстро ушла, дрожа всем телом, и мысленно повторяла его слова, пока спешила домой. Что он имел в виду, когда говорил о Мирей и Виви? Может быть, он просто проверял, как она отреагирует? Она не должна была позволять ему подначивать ее, пока гнев не взял верх. И что он имел ввиду, говоря о «людях поважнее», которых не прочь бы выследить? Она сказала себе, что это была просто злоба: слишком ему нравилось то могущество, которое давала ему нынешняя роль, плюс раздражение от того, что она его отвергла; но что-то в его голосе, когда он говорил с ней, заставило ее кожу покрыться мурашками от страха. И что там делали эти автобусы, полные перепуганных людей? Их было так много, их загоняли в спортивный центр. Где они будут спать? Как долго пробудут там? И с какой целью?

Вернувшись в квартиру, она долго лежала без сна в ночной жаре, глядя в темноту, вспоминая слова Эрнста и темные испуганные глаза ребенка, смотревшего на нее через окна проезжающего мимо автобуса, который неумолимо приближался к какой-то зловещей цели.

Если рабочее напряжение в «Агентстве Гийме» достигает того уровня, после которого начинаются ссоры и моральное истощение, я ищу убежища в музее Гальера. Хождение среди выставленных экспонатов придает мне уверенность, поскольку я как бы воссоединяюсь с истоками всех модных течений: они напоминают мне, что являются чем-то большим, нежели просто одеждой, они – осязаемые пережитки нашей истории.

Я брожу по главной галерее, где выставка мод 1970-х годов украшает пространство столь любимыми хиппи яркими цветами и плавными обводами.

Наконец я позволяю себе успокоиться после того, как в моих руках оказались последние рассказанные Симоной ниточки наших семейных историй. Я читала о том, что происходило в Париже в то время. И поняла, что Клэр стала свидетельницей того ужаса, который впоследствии стал известен как ««Облава Вель д’Ив», когда французская полиция арестовала более 13 тысяч евреев согласно нацистской программе. Их держали в невыносимых условиях в самом центре города, а затем отправили в лагеря смерти. Из этих тринадцати тысяч человек четыре тысячи были детьми. И одним из них был маленький мальчик, чьи глаза, глядящие в окно автобуса, неотвязно преследовали Клэр. Как ужасно думать, что этот огромный город постепенно оказался полностью парализован страхом и угнетением, настолько, что его жители позволили случиться этому кошмару.

Течение моих мыслей прерывает появление в галерее женщины в элегантном черном пиджаке. Ее серебристо-серые волосы коротко подстрижены, и она выглядит смутно знакомой. Потом я понимаю, что это ее я видела здесь раньше, во время выставки Lanvin. Она останавливается, чтобы прочитать описание психоделического комбинезона с широко расклешенными рукавами, достает небольшой блокнот и делает несколько заметок. Затем она кивает мне в знак признания, улыбается и продолжает свой путь.

Я смотрю на часы. Пришло время вернуться в офис. Мы планируем мероприятие для клиента, занимающегося эко-косметикой; показ будет проводиться летом на Лазурном берегу. Вырабатывается логистика, заключаются договоры с моделями, бронируются отели и транспорт, составляются пресс-релизы и пишутся электронные письма для особо требовательных фотографов. Уровень стресса среди менеджеров по работе с клиентами находится на рекордно высоком уровне. Даже Флоренс, которая всегда выглядит спокойной и собранной, как-то видели стремительно бегущей по офису. Начало производства на юге Франции запланировано на вторую неделю июля, сразу после осенне-зимних показов Haute Couture, которые всегда проводятся в Париже. Симона сказала мне, что благодаря нашей репутации мы могли бы сыграть более важную роль хотя бы в одном из этих событий.