навязанного федеральным судом совместного обучения черных и белых и принудительной автобусной развозки.

В работе Коннолли день был ночью, а ночь – днем: Балджер обычно являлся на тайные встречи, когда почти весь Бостон ложился спать. Иногда и сам агент засыпал, тихо посапывая на диване перед включенным телевизором. Для Балджера и Флемми двери его дома были открыты: двое бандитов могли запросто прийти и чувствовать себя как дома.

Коннолли ценил своих компаньонов. Сейчас, когда ему было чуть за сорок, он снова был официально не женат. Указав причиной «непреодолимые разногласия» после четырехлетней жизни порознь, его жена подала на развод в январе 1982 года. Марианна, дипломированная медсестра, жила самостоятельной жизнью и обеспечивала себя сама. Они разделили имущество задолго до формального развода, а поскольку у них не было детей, разрыв брачных уз стал дежурной, не обремененной спорами процедурой, которая ко всеобщему удовольствию через несколько месяцев завершилась. Теперь Коннолли был душой компании, дамским угодником, – таким знали его коллеги по отделению. Как и Балджер с Флемми, он отдавал предпочтение молоденьким женщинам. Элизабет Мур, двадцатитрехлетняя стенографистка из отделения, привлекла внимание ведущего агента – и они сошлись. Вскоре пара отправилась вместе отдохнуть на Кейп-Код[79], где Коннолли, исполнив мечту многих бостонских мальчишек, теперь владел собственным домом – кондоминиумом за 80 тысяч долларов в городке Брюстер.

Моррис завидовал влюбленной парочке. Его собственный брак также развалился, и он с тоской смотрел на Коннолли, свободно сопровождающего молоденькую девушку по городу, пока он мог лишь тайком встречаться с Дебби Ноузворти, своей секретаршей. Их любовная связь была в отделении секретом Полишинеля, но для самого Морриса это была мучительная ложь, которая разъедала его изнутри. Он еще не подозревал, что в ближайшем будущем его ожидают куда более страшные «обманы».

* * *

Несмотря на то что Моррис и Коннолли удачно выпутались из затруднения во время проверки, назначенной Сархаттом, они не хотели пускать дело на самотек. Им нужно было удостовериться, что никто не догадается о подлинном характере их связи с Балджером и Флемми. Для этого нужно было как-то обойти «высокоморальные» положения инструкций Бюро, предписывающие агентам вести себя с информаторами строго определенным образом. Им удалось заметить принципиальное несоответствие между разными инструкциями, и они решили использовать его в своих интересах. Чтобы обеспечить поступление новой информации, такие агенты, как Коннолли и Моррис, должны были всячески располагать к себе преступников вроде Балджера и Флемми. А чтобы сделка по-настоящему работала, этим преступникам нужно было предоставить определенную свободу действий.

Вопрос состоял в том, насколько неограниченной могла быть эта свобода. Какой уровень преступной активности устраивал ФБР? Теоретически не существовало сделки без ограничений. Предполагалось, что как руководители Бюро, так и сами кураторы всегда отслеживают деятельность своих информаторов. Суть надзора сводилась к двум направлениям: ценности предоставляемых сведений и серьезности преступлений, а также к нахождению компромисса между ними. То, чем занимались в бостонском отделении Бюро, было чистой воды жонглированием этими двумя частями уравнения, и в ФБР не было других агентов, более подходящих для выполнения этой сложной задачи – кардинально повлиять на взгляды начальства, – чем Коннолли и его руководитель.

Коннолли и Моррис успели набить руку на подобных мутных комбинациях. Стремясь поставить процесс на рельсы, они начали создавать отчеты, в которых темные дела Балджера и Флемми старательно замалчивались, а ценность предоставляемой ими информации – без зазрения совести выпячивалась. Коннолли был своеобразным жизнеописателем Балджера, а Моррис заверял его доклады. Вместе они оказывали огромное влияние на руководство и, казалось, могли легко развеять любое подозрение ФБР. Ирландцы Южного Бостона всегда считались прекрасными рассказчиками, и в составлении досье на Балджера уроженец Саути показал себя непревзойденным мастером захватывающих историй. Джон Моррис также был весьма неплох в своем деле.

* * *

Довольно грубая технология допускала и откровенную ложь.

В конце 1970-х, когда репутация Балджера и Флемми в глазах ФБР пошатнулась, Моррис продемонстрировал свой талант лжеца в служебных докладах о роли Балджера в деле о договорных заездах на скачках. Он сообщал, что число контактов с Балджером сократилось, в то время как в действительности Коннолли регулярно с ним встречался. Моррис тоже лгал в докладах, которые он направлял Сархатту во время служебного расследования Бюро об утечках информации в деле о полицейском прослушивании Балджера и Флемми в гараже на Ланкастер-стрит. Со своей стороны, Коннолли время от времени подшивал в дело отчеты, чтобы удовлетворить определенные требования ФБР, но правды в них тоже было немного, как впоследствии признает тот же Моррис. В одном из них, в частности, Коннолли описывал встречу, которая предположительно состоялась между ним, Моррисом, Балджером и Флемми, чтобы довести до преступников все предупреждения и основные правила, которые агенты обязаны были обсуждать со своими информаторами. Доклад, обозначенный как ежегодный отчет, был помечен точной датой и временем, но Моррис позже признавался, что не верит, что такая встреча вообще когда-то проводилась.

Более искусные приемы, направленные на преуменьшение серьезности преступлений Балджера, применялись не только для обеления личности Уайти, но, что более важно, были способом, который помогал обойти указания Бюро, предписывающие строгую оценку любой несанкционированной преступной деятельности. Здесь был нюанс: если жалоба или слух о преступной деятельности ценного информатора были сочтены слишком расплывчатыми или ненадежными, то у Бюро не было никакой причины его преследовать. Нащупав эту лазейку, Моррис и Коннолли спокойно на словах следовали служебным указаниям, утверждая, что если они когда-либо получат верную и обоснованную наводку на Балджера, то, вне всякого сомнения, выполнят свой долг и организуют служебную проверку.

Но по невероятному стечению обстоятельств, оказавшись в руках агентов, такие наводки регулярно «терялись». Этот шаблон Коннолли ловко применил еще в самом начале сотрудничества с Моррисом, изящно увернувшись от претензий владельцев уличных автоматов, которые пожаловались в ФБР на угрозы Балджера и Флемми. Потом он действовал по тому же шаблону во время расследования вымогательства у Фрэнсиса Грина, которое провалилось, как только дело попало в Бюро.

Новое испытание в начале 1980-х состояло в том, как поступить со сведениями о расширяющейся криминальной империи Балджера и Флемми: эту информацию регулярно получали от своих информаторов другие агенты ФБР. Бандитская парочка, сообщал один из источников, прибрала к рукам все игорные точки в Бостоне. В начале 1981 года еще один осведомитель поведал: «Джеймс Балджер, по кличке Уайти, известный грабитель, пытается перенаправить средства, полученные от налетов на банки, в азартные игры».

Подобные важные сведения были получены впервые: на стол Морриса легло сообщение о том, что Балджер урвал себе долю в торговле кокаином – наркотиком для богатых, самым горячим товаром начала 1980-х. Южный Бостон, как выяснилось, ничем