– Да именно никакого романа не было. Ева после третьегокурса бросила институт, говорили, вышла замуж за какого-то политзаключенного, аможет, врали, но я ее больше не видел… Черт, а это все-таки она. Надо будетнаведаться в этот магазинчик, я часто бываю в Мюнхене. Интересно, может сейчасона будет более сговорчивой, эта селедка.

– Да уж, девственной ее вряд ли можно считать, –засмеялась Фаина.

Родиону захотелось убить обоих.

Фаина скользнула по нему взглядом и что-то заподозрила.

Когда Шувалов отошел, она вдруг спросила:

– Родька, ты что, знаешь эту… селедку?

– Да откуда?

– Ой, не ври своим ребятам!

– С какой стати мне врать? Скажи лучше, ты добилась,чего хотела?

– В каком смысле?

– Ну ты же помчалась ловить этого мужика.

– А, да… Все в порядке. Родя, что у тебя стряслось? Тычто, влюбился в эту женщину? – Она ткнула умопомрачительно алым ногтем вфотографию Лали.

– А если и так? – вдруг разозлился Родион.

– А она тебя продинамила. Понятно. Ты не привык кобломам, взбесился и сбежал из Мюнхена.

Кажется, она меня и вправду любит, подумал он. Бедная…

– Молчишь… Значит, я права. Родька, ну зачем тебесдалась эта баба? Или все дело в сопротивлении? Ты добиваешься, она не дает,тебя это еще больше заводит, так?

– Девушка, ты лезешь не в свое дело.

– Все, молчу.

– Молчать не надо, просто поговорим о чем-нибудьдругом.

Скотина, мерзавец! И чем эта селедка лучше меня?

– Согласна, – сказала она уже вслух. –Знаешь, мне сегодня дали материал… Пишет одна дама, считающая себя образцом…

– В какой области?

– Аво всех. Музыка, литература, мода, любовь…

– Судя по твоему тону, все это ей только кажется?

– Конечно. И к тому же она все время пишет «иль» вместо«или». Какая безвкусица…

– И что ты сделала?

– Ничего. Это ее безвкусица, зачем я буду этоисправлять? Это же неграмотностью не назовешь.

– Тоже верно.

– Родька, о чем мы говорим? Тебя же что-то мучает.Расскажи старой боевой подруге, может, я дам тебе дельный совет. Помнишь, явела колонку в газете, давала бабам советы… Могу и мужикам…

– Девушка!

– Родька!

– Да нет, там совершенно все не так, как ты вообразила…Другая история…

– Ну, была бы честь предложена.

– Слушай, я знаешь что подумал…

– Ну?

– А может нам пожениться, а?

– С ума сошел? – вспыхнула Фаина.

– Ты ж сама просила на тебе жениться. Сегодня.

– Нет, Родя. Я шутила. И жениться нам с тобой ни в коемслучае нельзя.

– Почему это?

– Потому что ты старый холостяк, а это гадость. Потомучто ты меня не любишь… А я гордая девушка. И хочу, чтоб муж любил меня или хотябы умел притворяться.

Она не сказала: мы не любим друг друга. А только ты меня нелюбишь…

– А может, это преодолимо?

– Родька, тебе так плохо? – она дотронулась до егосудорожно сцепленных рук.

– Если честно, хуже не придумаешь.

– Из-за нее?

– Да я не знаю, это такая запутанная история, в неенекоторым образом замешан еще мой братец… Хрен разберешь…

– Расскажи, не держи в себе, легче станет.

– Мне? Может быть. А тебе… это зачем?

– Ты сколько раз выслушивал мои идиотские истории… И,кстати, давал мне иногда неплохие советы. А вдруг и я сгожусь?

– Ты действительно этого хочешь?

– Да. – Фаина боялась и в то же время жаждалауслышать эту исповедь любимого мужчины. Вдруг я что-то главное о нем пойму?

– Тогда мне надо выпить. А я за рулем.

– Не страшно. Оставишь машину и поедешь на такси.Завтра заберешь.

– Ну нет. Перед Новым годом по Москве фиг проедешь.Ничего, я даже пьяный хорошо вожу.

– Нет, тогда так. Тебе сегодня нужнее. Ты выпьешь, а ясяду за руль.

– Годится. Только мне твоя имбирная как слону дробина.Девушка, принесите мне вместо имбирной обычную водку.

– Хорошо, а то я как раз хотела сказать, имбирнаякончилась.

– О! Тогда сам бог велел… Фаина, ты уверена, что хочешьслушать этот бред?

– Сто пудов.

– Тогда слушай…

Он рассказал ей все. Она слушала с задумчивым видом. Надоже, эк его припекло… Счастливая эта селедка. И муж у нее, похоже, был что надомужик и Родька вот с катушек слетел… А я… почему мне так не везет? Или я не тамищу?

– …Ну вот, собственно, и все. Что скажешь?

– Ты влип.

– Это я и сам понимаю.

– И знаешь почему?

– Нет.

– Потому что эта твоя… кажется слабой, а на самом делеона очень сильная. Она сразу дала тебе окорот, поставила на место, и ты принялее условия игры. Но ты совершенно не способен играть по чужим правилам. И еслибы ты играл по своим, она давно уж была бы твоя. Ты боялся оскорбить ее влучших чувствах, боялся до нее дотронуться, а она, может быть, чисто подсознательно,ждала от тебя настоящего мужского напора, решительных действий…

– Каких действий? По-твоему, я должен был хватать ее иволочь в койку, еще там, на острове?

– На острове нет, но в Мюнхене безусловно. Ты, Родя,сказал «а», а «б» сказать не решился. Надо было не миндальничать… Когда ее сынушел, ты обязан был хотя бы поцеловать ее. Ты считаешь, что она такая«девственная селедка», а она, я уверена, очень даже горячая штучка. У нееэлементарно давно не было мужика, а ты рот разинул.

– Думаешь, так просто? – поразился он.

– Я, конечно, ее не знаю, но… Пойми, у вас слишкоммного было слов, а она взрослая баба, в самой поре, ей действия нужны.

– Ерунда, для действий нужны хоть какие-то условия. Амы… мы наедине-то не были.

– Врешь, сам говорил, что были вдвоем в этой подсобке.

– Да.

– И ты даже не попытался ее поцеловать… Ты вообще ниразу даже не поцеловал ее. Как ты мог понять, хочет она тебя или нет? Она не изтех, кто будет вешаться мужику на шею. И вообще, Родя, я тебя не узнаю. Ты лиэто?

– А ведь ты права… Это не я.