– Ты о чем?

– Я убеждена, что твой Платон именно появится.

– Ну и пусть.

– Лали, скажи честно, тебе не жаль, что он сбежал?

– Да нет… Ну, разве что самую малость.

– Но он же тебе нравился.

– Ну и что? Этого мало.

– Да, теперь я понимаю твоего однокурсника.

– Какого однокурсника?

– Который прозвал тебя девственной селедкой.

Лали улыбнулась.

– Ирма, ты чего злишься?

– Потому что я терпеть не могу, когда бабы делаютглупости и упускают такой шанс.

– Да какой такой шанс?

– Ладно, можешь хорохориться сколько угодно, но я знаю,ты раскаиваешься.

– Ни чуточки. И котенка я Родькой звать не буду. НазовуБарсиком. Или нет, Чалдоном, как бабушкиного кота звали.

– Да, эта малявка типичный чалдон. А ты все-такивлюблена в него, но боишься сама себе признаться.

Лали сидела на пуфике в пустом магазине, уронив руки наколени и смотрела в одну точку. И ничего подруге не ответила. Небось опять своегоИваныча вспомнила, раздраженно подумала Ирма.

Родион был совершенно вымотан долгой и неудобной дорогой. ВМилане ему пришлось вместо двух часов провести шесть. Он был по-прежнему зол насебя. И что я в ней нашел? Красивая, да, но немолодая уже, стильная, с шиком,вещи на ней сидят потрясающе, но холодная… ханжа… и зачем она мне сдалась, вжизни я так не унижался. И впредь не стану. Вот, нельзя изменять своимпринципам! Я всегда относился к бабам так – хочешь, прекрасно, не хочешь,свободна! А добиваться, как предлагает Петя, нет уж, увольте. Стар я для этого.Тоже мне, цаца…

Войдя в квартиру, он первым делом достал из ящика файлик споврежденной фотографией Лали, порвал ее в клочки и выкинул в ведро. Кажется,стало легче. После этого он набрал номер Фаины.

– Привет, девушка! Как дела?

– Нормально.

– Дуешься?

– Нет.

– Вот и правильно. Может, пообедаем завтра?

– А ты где?

– В Москве. Дома.

– Это что значит? А Мюнхен?

– Мюнхен прекраснейшим образом обойдется без меня. Каки я без него.

– У тебя там что, случился облом?

– Какой облом?

– Ну, я не знаю…

– Ладно, короче говоря, ты как насчет обеда?

– Можно.

– Где и когда?

– У меня машина сломалась. Заезжай за мной на работу.

– Во сколько?

– Часа в два. Я освобожусь.

– Договорились.

– Да, Родя, если передумаешь, предупреди, чтобы я неждала, как дура.

– Обижаешь, девушка.

– Да кто вас знает…

– Ну, меня-то ты знаешь.

– Ладно, Родя, я спать хочу.

А может, ну ее, эту Лали? Тоник говорил, что Фаина любитменя. Это же хорошо, когда тебя любят. Да, но я-то ее не люблю… А Лали не любитменя. Черт знает что получается! Фаина любит меня, я люблю Лали, а Лали любитпокойника… Это что, любовный треугольник? Чушь собачья. Это вообще нетреугольник, а квадрат. Квадрат нелюбви… Нет, ерунда, тут три человека всекого-то любят, но без взаимности. Напишу картину «Черный треугольник»… Илироман написать? Где все кого-то любят, но мимо… Чушь, опять чушь, таких романовтринадцать на дюжину. «Добивайтесь ее». Да не буду я добиваться. Чего я могудобиться? Что она мне даст? Допустим. Но мы же с ней – два мира, два Шапиро.Где она и где я? Она что, бросит свой магазинчик, дом, сына и будет жить вквартире на Кутузовском? Если бы любила, смогла бы. Но ведь не любит же… А чертс ней. Не хочу о ней думать. Встречу Новый год с Фаиной. Нет, вдвоем с нейнельзя. Она может не так понять… А я позвоню Олегу. Он звал меня на Новый год.Завтра утром позвоню ему и напрошусь вместе с Фаиной. Олег, конечно, поймет,что в Мюнхене вышел облом, но это не страшно… Олег чуткий и добрый малый.Заодно погляжу на их Настю. Интересно, какой она стала.

Лали была расстроена. Странный какой человек… На ровномместе сорвался, убежал… Не позвонил, не попрощался… То он в любви объясняется,то… думала она по дороге домой. Что я сделала не так? Не знаю, я только некинулась ему на шею. А ведь если бы по-настоящему хотела, то кинулась бы… Яведь могу… Я девчонкой была, а к Иванычу кинулась… А как Родион сказал сегодня:я люблю вас иначе, чем ваш муж… Да уж… Но ведь я понимаю, он другой, не такойкак Иваныч, просто не Иваныч… Значит, с ним и должно быть все по-другому.

Она въехала в гараж. Стоял совсем легкий морозец, градусачетыре от силы. Примчался Вир. Ткнулся носом в руку.

– Что, мальчик, соскучился? Я сегодня поздно, а где нашкошак?

Она вошла в дом и на подстилке Вира обнаружила свернувшегосяклубочком котенка. Взяла на руки. Вир заскулил.

– Это что за новости? Ты его совсем присвоил, что ли? Яне обижу.

Вир тявкнул.

– Ты, по-моему, сдурел, парень. – Она потрепаласобаку по загривку.

Первым делом она налила молока в блюдце для котенка, мясоему давать еще рано, у него глазки еще голубые, молочные. Покормила пса. Потомпоела сама. Нехотя, не чувствуя вкуса, просто потому что надо. Убрала посуду.Не буду я устраивать Новый год. Просто спать лягу. А Петька с Анне-Лоройвстретят в своей компании, как захотят. Что-то нет сил. Такой тяжелый был день.

В довершение всех сегодняшних прелестей под конец рабочегодня в магазин ввалилась группа женщин, она не поняла, кто они понациональности. Женщины долго гомонили, шумно восторгались, но ушли, ничего некупив. Потом выяснилось, что они украли две нитки очень дорогих бус. Это былапоследняя капля. Ирма требовала заявить в полицию, но Лали, представив себе всюпроцедуру, махнула рукой.

– Ирма, черт с ними. Ворованное добро все равно имвпрок не пойдет. А я выдохлась. Все. Не могу.

Ирма внимательно на нее посмотрела и только пожала плечами.

И лишь когда они, закрыв магазин, шли к стоянке за своимимашинами, она сказала:

– Я даже не подозревала, что ты такая дура.

– Какая есть, – огрызнулась Лали.

– Да ради бога… дело твое…

Лали так и не поняла, к чему именно относилась эта оценка. Кистории с Родионом или к краже бус?

Фаина работала в крупном глянцевом журнале. Считалась весьмаострой и талантливой журналисткой. Стадию дешевых скандалов она давно миновала.Сама редко делала материалы, так как полгода назад стала правой рукой главногоредактора, вернее, редакторши, которая постоянно тусовалась на телевидении, чтообеспечивало журналу значительный прирост тиража, однако вся основная работабыла теперь на Фаине. Она этому радовалась, поскольку светские тусовки терпетьне могла. Гоняться за богатыми мужчинами считала ниже своего достоинства, давнои безнадежно любила Родиона Шахрина, но никогда не давала ему это понять, сознавая,что ей ничего не светит и боясь потерять хотя бы его дружбу. Она надеялась, чтоПлатон, быть может, заменит ей брата, но мгновенно сообразила, что этоневозможно. Она заводила быстрые романы, потом решила родить ребенка. Но ничегоне получалось. Готовясь к сегодняшнему обеду, она заглянула в отдел косметики.