– Я уже поняла. Ты только это хотел мне сказать? Явызываю такси?

– Нет, это только начало… Я понял, дело, очевидно, вклассовой ненависти.

– Что? – опешила от неожиданности Лали.

– Да, да. Именно классовая ненависть. Ты чувствовала,что не годишься для нашей семьи, и в твоем положении не могла рассчитывать назаконный брак, хоть ты и делала вид, будто инициатива принадлежит тебе…

– Так, очень интересно… – Лали опустилась в креслои закурила.

– Не кури при мне, я этого не выношу.

– Не выносишь? Скатертью дорожка. А я в своем доме будуделать что захочу. Давай, развивай свою мудрую мысль.

– Ты сбила меня с толку.

– Ты говорил, что я пылала классовой ненавистью, а тыне мог на мне официально жениться.

– Ну да, именно. Ты обнаружила, что беременна,смолчала, понимая, что законный брак тебе не светит, аборт делать не пожелала,ну еще бы, первый аборт это опасно, тебе ли, медичке, было этого не знать, атут подвернулся старый опытный прожженный кобель, из бывших зэков, без площади,вот он и решил взять ребеночка на себя, заодно и молодую красивую телку.

– Тоник, ты… Тебе не стыдно нести всю эту мерзкую чушь?Я думаю, твои папа с мамой на том свете краснеют за тебя.

– Не трогай моих родителей! Не смей!

– Извини. Дальше что?

– Ты своего добилась! Отняла у меня сына, унизила менякак мужчину, да еще соблазнила моего брата, единственного родного мне человека.Что ж, ты можешь торжествовать.

Она встала, взяла из буфета бутылку коньяку, налила вконьячный бокал.

– Выпей, может, придешь в себя.

Он залпом выпил коньяк.

– Еще!

Она налила. Ей было жалко его сейчас.

Он выпил. Поставил бокал.

– Еще?

– Да!

Она налила еще.

– Возьми хотя бы конфету, – посоветовала Лали.

– А ты что это вдруг расщедрилась?

– Мне жалко тебя, Тоник.

– Жалко? – Он позеленел. – Тебе меня жалко?

– Жалко.

– Это почему же?

– Потому что ты… Потому что ты как маленький, тебе недали игрушку…

– Ты как была дурой, так и осталась. Жалеет она меня…

– Скажи лучше, как встретился с сыном?

– Встретился… Я ему триста лет не нужен.

– И он тебе, по-видимому, тоже?

– Глупости!

– Да нет… Зачем тебе взрослый парень, чужой совершенно,любящий память о другом отце? Которого нужно завоевывать еще… И ты прав. Тоник,найди себе хорошую красивую девушку, женись, сделай ребеночка, ты еще молодой,успеешь вырастить, воспитать.

В комнату вдруг вошел Вир. Потянул носом воздух и улегся уног хозяйки.

– Хороший совет, – фыркнул Платон.

– И еще – найди себе девушку в России. И пусть вашребенок говорит по-русски. Тогда на старости лет он не покажется тебе чужим. Язнаю, что говорю. Поверь, я желаю тебе добра.

– Черт, я что-то окосел…

– Хочешь кофе?

– Хочу.

– Тогда идем на кухню.

Они перешли на кухню. Вир тоже явился за ними.

– Умница, – потрепала пса за ухом Лали и включилакофеварку.

– Он что, охраняет тебя?

– Да.

– А я внушаю ему опасения?

– Любой пьяный внушает ему опасения.

– Вон даже как… И ты что, одна в этом домище?

– Да.

– И тебе не страшно? Или у тебя тут любовник прячется?

– Никто у меня не прячется.

– Ну да, твой любовник в Москве. А он как, устраиваеттебя в постели?

– Тоник, замолчи. Уши вянут.

– А с моим братом у тебя ничего не вянет, все толькорасцветает? Да?

– Пей кофе. И я вызываю такси.

– Я тут останусь.

– Нет, тут ты не останешься!

– Боишься?

– Тебя? Нисколько. Ты не страшный зверь, Тоник.

– Ага, значит боишься за свою репутацию в глазахсоседей? Здесь же соседи всегда начеку. В случае чего всегда донесут, расскажутмужу.

– Боже, как ты пьян!

Она взяла телефон и вызвала такси.

– Гонишь?

– Гоню.

– Ладно, я поеду… Но не рассчитывай на Родьку. Он такойбабник… Поматросит и бросит. Ты ему, видно, еще не дала, вот он и ярится…

– С чего ты взял, что он ярится? Я об этом ничего незнаю.

– Зато я знаю. Он когда о тебе речь заходила, простостойку делал… И пустил меня по ложному следу, как последний идиот! И вообще, онхолодный, расчетливый гад. Я приехал к нему после стольких лет, а он почуяв,что я могу быть ему соперником, тут же подложил под меня свою девку, Фаину,чтобы отвлечь от тебя. Разве порядочные люди так поступают? А девка любит еготак, что на все для него готова…

Лали вздрогнула. Известие о какой-то Фаине неприятно еепоразило.

– А ты, конечно, воспользовался?

– Почему бы и нет? Она настоящая красотка и моложетебя. Но я не люблю трахать баб, которые любят других.

– А тебя, Тоник, кто-нибудь любит?

– А мне не надо! Я вообще всю эту хренотень про любовьне признаю, выдумки! Думаешь, я тебя любил? Ни фига, мне просто казалось, тыкрасивая была, тело опять же. И удобно, с квартиркой… Да, хотел жениться, чтобытрахать сколько захочу…

– Тоник, хватит, машина пришла. Пойдем, провожутебя. – Ей было его безумно жаль.

– Ладно, я… я, кажется, проиграл…

– Ты еще выиграешь, какие твои годы.

Утром Лали позвонил сын.

– Мамочка!

– Да, Петенька. Как все прошло?

– Странно, но никак. По-моему, мы друг дружке непонравились. Было ощущение какой-то ненужности для нас обоих… Что-то такоелишнее, обременительное… Хотя я честно пытался… Он тоже… Но ничего невысеклось… Никакой искры. А вот с его братом я сразу, еще на Корфу, что-топочувствовал, какое-то родство…

– Петенька, этого не нужно тоже.

Родион маялся. Новый год прошел как-то вяло. Большинствогостей у Долговых было ему незнакомо. Обычно душа компании, на сей раз он былмолчалив и невесел.

– Родя, что с тобой? – спросила егоВавочка. – Твоя Фаина просто прелесть, красоточка.