что же сейчас не захлопнешь? — повернулась и, скрестив руки на груди, с вызовом взглянула на него она.

- Я надеюсь на то, что за эти дни ты усвоила простую истину: из-за своего высокомерия ты можешь меня потерять. И думаю, раз ты пришла сюда без приглашения, то ты ее усвоила.

— Возможно, — сердце бешено отстукивало свой ритм, руки противно дрожали, и Лера с трудом сглотнула ком в горле.

— И еще. Если мы продолжим встречаться, наши отношения потекут в нормальное русло. Ты будешь сопровождать меня на всех мероприятиях, как и положено женщине. И никаких поездок без предупреждения!

— Может, все твои требования записать в мой ежедневник? — буркнула она и почувствовала, как глаза застилают слезы.

— По-другому не будет, — холодно смерил ее взглядом он. — Или мы встречаемся, как все нормальные пары, или между нами все кончено. Решать тебе.

— А если я не хочу, чтобы все закончилось? — в глазах защипало, и Лера заморгала.

— Тогда принимай мои условия и можешь подойти ближе.

Лера, понимая, что если она не запрячет свое упрямство поглубже, перемирия не будет, сглотнула гордыню и сделала шаг ему навстречу. И только оказавшись в его руках, она почувствовала, как же плохо ей было без него на самом деле.

— Ты должна научиться доверять мне. Поверить, что никто из моего окружения не причинит тебе зла. Мне жаль, что в твоей жизни было столько лишений. Это не означает, что так будет и впредь. Я всегда буду защищать наши отношения, но для этого мы должны полностью верить друг другу, — приговаривал он, гладя ее по растрепавшимся волосам. — Кстати, ты можешь переехать ко мне, если захочешь. Ну же, Лера, не плачь. Идем в столовую, я дам тебе бумажные салфетки.

Усадив свою гостью за барную стойку, Андрей дал ей пачку салфеток и вернулся к приготовлению ужина.

— А что ты готовишь? — немного успокоившись, поинтересовалась она.

— Плов.

— Плов?

— Ну, да. Самый настоящий плов, с мясом и приправами. Ты же останешься на ужин? — повернувшись к ней, улыбнулся Андрей. Еще немного, совсем немного усилий, и ему удастся добиться от нее понимания.

— Возможно, — снова всхлипнув, пожала плечами Лера.

— А жить ко мне переедешь?

— Я не думаю, что сейчас этот разговор уместен.

— Тогда поможешь хотя бы накрыть на стол? Тарелки в сушилке, — не настаивая на своем предложении, попросил он.

Лера собрала использованные салфетки и выбросила их в мусорное ведро. Затем подошла к сушилке и принялась доставать тарелки.

— Лер, а ты всегда так жила? — посмотрел в ее сторону Андрей.

— Как? — не поняла она.

— Ну, вот так, безответственно. Не задумываясь о тех, кто рядом?

— Это что, упрек? — поставив тарелки на стол, растерянно заморгала она.

— Нет. Попытка выявить причину твоей линии поведения. Ведь если бы ты не любила меня по-настоящему, ты не пришла бы сегодня.

— Неужели ты до сих пор не понял, чего я боюсь? Это же так очевидно! — с горечью усмехнувшись, воскликнула она. — Я забрала тебя у всех в этой строительной компании! И если о нас узнают, мне никто не позволит здесь жить и работать! А я так долго билась за свое благополучие, что сейчас для меня очень важно не потерять то, что я имею! Я не хочу снова остаться одна, как это было до приезда сюда!

— Как мне развеять твои страхи? Чем доказать тебе, что никто не посмеет причинить тебе зла?

— Ничем… — глубоко вздохнув, ответила Лера. — Но если хочешь убедиться в реальности моих страхов и уничтожить меня, можешь завтра сказать всем в компании, что я переезжаю к тебе жить.

— А ты переедешь?

— Нет.

— Тогда к чему мне об этом всем говорить? — окончательно запутавшись в их беседе, потер лоб Андрей.

— Ни к чему… — устало махнула рукой Валерия и вернулась к сервировке стола.

Плов оказался на удивление вкусным.

— Где ты научился так хорошо готовить? — спросила она, желая как можно скорее перевести неприятный разговор на другую тему.

— Дома. Где же еще? — вскинул голову Андрей. — В старшей школе сверстники не очень любили со мной общаться. Я был сыном мэра, в нашей семье не знали, куда девать деньги, а другие дети жили почти так же, как и ты. Дома я тоже страдал от одиночества. Моя мать редко бывала здесь. Отец всегда был занят, вот я и научился готовить сам. На некоторое время это стало моим главным увлечением.

— А когда я училась в старшей школе, моя мама ударилась в религию. У нее это граничило с безумием, каким-то слепым самоуничижением. У нас дома постоянно топтался отец Григорий, повторяя одни и те же библейские истины. Сребролюбие — грех, за гордыню и тщеславие можно сгореть в аду, а быть убогими и нищими — это очень хорошо. Меня коробило от его присутствия. Я сбежала из дома в Краснодар сразу после окончания школы. До сих пор не могу без содрогания мимо церкви ходить, — поморщилась Лера.

— То есть ты у нас атеистка? — усмехнулся Андрей.

— Ой, ну только не говори мне, что ты исправно посещаешь храм по воскресеньям! — с легким оттенком брезгливости посмотрела на него Лера.

— Ну, не по всем воскресеньям подряд, конечно. Иногда я туда хожу. И на душе становится немного легче. Карина приучила нас к этому. Она очень трепетно относится к православию, — спокойно, как маленькому ребенку, пояснил ей свою позицию Андрей.

— Не верю! — фыркнула Лера, и он рассмеялся.

И жизнь снова потекла своим чередом. В строительной компании по-прежнему отказывались замечать, что между Лерой и Андреем что-то есть, а они не афишировали, но и не скрывали своих намерений. Тона в проекте «Преображение» заменили по желанию Андрея на более мягкие, кофейные, на территории установили детскую игровую площадку, в старом пансионате возвели фасады, и он засверкал по-новому.

Как-то в среду утром, когда Лера, облаченная в очень женственное, черное платье с рукавом в три четверти, мирно разбирала папки с чертежами и мечтала о внеземных поцелуях и сладостных объятиях, в кабинете появилась Мирра Соколовская. Она только что вернулась с планерки вместе с Натальей Васильевной и выглядела слегка озабоченной.

— Знаешь, меня вызывал Лев