заставляет странное и таинственное поразительным образом вторгаться в обычную повседневность. Этот жанр ассоциируется, в частности, с именами двух латиноамериканских писателей, аргентинца Хорхе Луиса Борхеса (1899–1986) и колумбийца Габриэля Гарсиа Маркеса (1927–2014). Их труды не раз публиковались в русском переводе и попали на благодатную почву, поскольку в России уже существовала своя традиция магического реализма – например, выраженная в творчестве Михаила Булгакова (1891–1940) с его выдающимся романом «Мастер и Маргарита».

Написанный между 1928 и 1940 годами, в разгар сталинской диктатуры, этот роман долго не публиковали, и только в 1966–1967 годах он появился в сокращенном виде в двух номерах журнала «Москва». Учитывая его вызывающее содержание, было чудом, что он вообще прошел цензуру, даже с теми сокращениями, которых потребовали чиновники. В одночасье это произведение стало культовым. Читатели были поражены и очарованы сочетанием мифов, фантазии, сверхъестественного, повседневной реальности и глубоких размышлений о моральных и религиозных проблемах. Главный герой – автор, чей образ явно напоминает самого Булгакова, а Маргарита – его возлюбленная, муза и родственная душа (здесь это перекликается с темой Жены, облеченной в Солнце). Мы узнаем, что Мастер написал роман о суде над Иисусом Христом и его казни, и эта древняя история чередуется с основным повествованием, действие которого происходит в Москве времен Булгакова.

Роман начинается с разговора, который в московском парке ведут Дьявол, появляющийся инкогнито (позже он использует имя Воланд), и двое русских. Первого зовут Берлиоз, он редактор литературного журнала и глава писательского клуба, а второй – поэт, пишущий под псевдонимом Бездомный. Русские говорят об Иисусе и повторяют линию партии о том, что его никогда не существовало. Дьявол вступает в разговор и настаивает на реальности Иисуса. Позже появляются различные спутники Дьявола, в том числе гигантский черный кот по кличке Бегемот и высокий мужчина в клетчатом костюме и пенсне. Воланд и его друзья устраивают всевозможные выходки, в том числе представление в театре варьете, где они поднимают шум, создавая из воздуха банкноты, дорогую одежду и ювелирные изделия, что заставляет публику бросаться на эти вещи. Они также организуют экстравагантный бал с участием обезьян, играющих джаз, с бассейном, полным шампанского, с ожившими трупами и пестрым собранием гостей, включая «королей, герцогов, кавалеров, самоубийц, отравительниц, висельников и сводниц, тюремщиков и шулеров, палачей, доносчиков, изменников, безумцев, сыщиков, растлителей»[203]. Поражает читателя и то, что мир сталинской России предстает как безумный, сюрреалистический фарс, а сцены в Иерусалиме времен Христа поразительно реальны. Это булгаковский способ перевернуть атеистическое мировоззрение с ног на голову и сказать: «То, что вы описываете как иллюзию, на самом деле истинно, а ваши несбыточные грезы о материализме и есть настоящая иллюзия».

Близким современником Булгакова был Даниил Андреев (1906–1959). Правда, он писал совсем в другом жанре; его трактат «Роза мира» отчасти похож на «Государство» Платона, распространенное на весь земной шар, а отчасти – на пересказ апокалиптических видений. Создание этой книги было героическим подвигом, тем более что в основном она писалась в советской тюрьме. После Второй мировой войны, во время которой Андреев служил санитаром, его с женой Аллой арестовали в Москве, обвинив в антисоветской пропаганде и участии в заговоре с целью убийства Сталина. Обоих приговорили к двадцати пяти годам тюрьмы, но во время хрущевской оттепели срок сократили до 10 лет. В тюрьме Андреев испытывал мистические видения и общался с духами великих людей из российского прошлого – в частности, с Михаилом Лермонтовым, Федором Достоевским и Александром Блоком. Из этих видений и сообщений постепенно сложился текст «Розы мира». В 1957 году Андреев вышел на свободу и успел завершить трактат до своей ранней смерти от болезни сердца в 1959 году.

Роза, упомянутая в названии, символизирует счастливый и гармоничный мировой порядок, как его представлял себе Андреев. В своей работе он пытается разрешить знакомую дилемму – как достичь глобального консенсуса и в то же время сохранить многообразие культур и систем верований. Ему виделась глобальная федерация государств, контролируемая неподкупным и уважаемым органом, который он называет Лигой преобразования сущности государства. Религии мира становятся лепестками единой эклектичной панрелигии, которая допускает множество различных концепций божественного и охватывает как монотеизм, так и политеизм.

Книга начинается как откровенный политико-философский манифест с идеями, касающимися правительства, науки, культуры, религии и социальных отношений. Однако по мере развития мысли этот труд все больше напоминает сочетание научной фантастики и новой версии «Откровения». Андреев изобрел или использовал странно звучащие термины, которые он разъясняет в глоссарии, в конце книги. Например, термин «брамфатура» он объясняет как систему взаимосвязанных слоев различных материалов, которыми обладает каждое небесное тело. В большинстве случаев то, что объединяет слои, – это борьба между божественными силами и демоническими. Некоторые брамфатуры полностью подпали под влияние злой силы, другие освободились от нее. Брамфатура нашей собственной планеты называется Шаданакар и состоит из огромного числа (более 240) слоев внепространственного и вневременного материала. Затем идут затомисы, высшие слои метакультур или небесных стран человечества (под термином «небесная страна» автор, по-видимому, подразумевает своего рода высшую душу страны, существующую на более высоком уровне). Затомисы – это обитель синклитов, просветленных человеческих душ, подобных «Вознесенным владыкам» в теософии. Таким образом, Небесная Россия – это затомис русской метакультуры и обитель ее синклита[204].

Андреев много рассуждает о свойствах женского начала, Софии или Мудрости. Он рассматривает ее как один из ликов Троицы, занимающий место Святого Духа, который должен быть тождествен Богу-Отцу. Следовательно, Троица состоит из (а) Бога-Отца и Святого Духа, (б) Бога-Сына, (в) Софии.

Андреев верит, что близится новая эпоха Розы мира и что женское начало в новую эпоху будет широко почитаться:

«Никто, кроме Господа Бога, не знает, где и когда начнет светить огонь Розы Мира. Страна Россия есть только предвестие; возможны еще трагические события, угрожающие этому мистическому развитию и заставляющие перенести его в другую страну. <…> Могут случиться страшные катаклизмы, откладывающие на долгие годы эту дату… Но Роза Мира явится, будь то здесь, в этой стране, или в другой, за десять лет до или после…»[205]

Здесь снова присутствует эгрегор или архетип, с которым мы неоднократно сталкивались в русской истории, литературе, мифологии и религии – София, Божественная премудрость, Жена, облеченная в Солнце, богиня Мать – сыра Земля, фигура Анастасии из «Звенящих кедров» и сама Матушка-Россия.

Как показывает поиск в интернете, в сегодняшней России у учения Андреева есть преданные последователи.

Визионеры среди художников и архитекторов

Если теперь перейти от литературы к изобразительному искусству, мы снова обнаружим взаимосвязь эзотерических, оккультных, мистических и неоязыческих идей.