– Спасибо, – сказал Мишка.

А Толик ничего не сказал. Он боялся, что его узнают по голосу.

Через несколько минут ребята уже стояли у своего дома. Они нерешительно поглядывали на свои окна, но не трогались с места. Они никак не могли придумать, чем объяснить своё отсутствие. Теперь, когда не осталось ни одной спички, ничего доказать было уже невозможно.

– Эх, если бы была хоть одна спичка, – вздохнул Толик. – Пускай самая последняя. И никаких спичек мне вовсе больше не надо.

– Да, сейчас бы она не помешала, – согласился Мишка.

Но спички не было.

29

Толик медленно поднимался по лестнице. Если наверху хлопала дверь, он вздрагивал и замирал, стараясь по звуку шагов угадать: не спускаются ли это мама или папа.

После того, что произошло у Мишки дома, Толик мог представить себе, что его ожидает. Толик сам вызвался идти сначала к Мишке. Но от этого лучше не вышло. Вышло хуже. Толику даже и рта не дали раскрыть, чтобы заступиться за Мишку. Да и рот открывать было особенно незачем. Ведь объяснить всё равно ничего нельзя. Чем больше объясняешь, тем, выходит, больше врёшь.

Мишку, конечно, оставили дома. Толику пришлось идти одному.

У двери Толик долго стоял, не решаясь нажать кнопку. Снизу послышались шаги. Поднималась соседка по площадке. Увидев Толика, она ахнула, и Толик судорожно ткнул кнопку звонка, чтобы не пускаться в разговоры ещё и с соседкой.

Дверь отворилась сразу. На пороге стоял папа. Толик не сразу узнал его. Папа был бледный, худой и весь заросший щетиной. При виде Толика папа побледнел ещё больше. У него затряслись губы.

Но самое страшное было то, что папа сказал каким-то чужим и очень тихим голосом:

– Толик? Ты пришёл?

У Толика сразу пересохло горло. Он не мог даже шевельнуть языком.

– Ну, проходи… Что же ты стоишь? – тем же голосом сказал папа.

Толик вошёл и остановился в передней.

И тут из комнаты вышла мама.

Увидев Толика, мама ахнула и бросилась к нему. Она не говорила ничего. Она схватила Толика и стала его целовать, и смеяться, и плакать. А папа как-то очень аккуратно закрыл дверь и медленно, держась рукой за сердце, прошёл в комнату.

Мамины поцелуи пахли лекарством. И во всей квартире стоял аптечный запах. И вещи были разбросаны повсюду, как перед отъездом на дачу.

Внезапно мама отпустила Толика и бросилась на кухню. Слышно было, как там яростно загрохотали кастрюли и сковородки. Затем что-то упало на пол. Со звоном разлетелись осколки. Мама выбежала из кухни и опять бросилась целовать Толика.

– Мама, – дрожащим голосом сказал Толик. – Мама, я больше не буду. Не сердись, пожалуйста.

Мама всплеснула руками:

– Как же я могу на тебя сердиться! Это ты на меня не сердись, что я так за тебя волновалась…

Не договорив, мама отпустила Толика и побежала к телефону. Она набрала номер и закричала в трубку:

– Женя, Женечка, Толик пришёл! Да, да! Конечно! Здоровый, здоровый…

Дядя Женя был маминым братом. Наверное, он что-то сказал маме, потому что она закричала в трубку очень сердито:

– Ты с ума сошёл! Разве можно пороть Толика! Толика! Он ведь у меня самый умный и самый послушный!

И лишь сейчас Толик понял, что он натворил. Да, он вернулся домой. Он даже помог освободить Мишку. Но мама осталась прежней. Это была не его мама. И он сам сделал её такой. Все клюшки и мячи в мире, все хоккейные победы отдал бы сейчас Толик за одну спичку. Но спички не было.

Толик осторожно открыл дверь в комнату. Папа сидел на диване, обхватив руками голову. Таким видел его Толик в тот день, когда они расстались. Ничего не изменилось. Совсем ничего!

– Папа… – сказал Толик. – Папа…

– Что? – сказал папа, не отнимая от головы рук.

– Папа, я тебе всё расскажу. Всё, всё! Самое честное слово! Я тебя тогда не обманывал. Ты можешь спросить у Мишки…

– Хорошо, – глухо сказал папа, – я спрошу… Потом…

Толик сел рядом с папой. Но папа был как каменный. И тогда Толик лёг на диван и заплакал. Он старался плакать тихо, но у него это не получалось. Слёз было слишком много.

Он почувствовал, как на его спину опустилась тёплая папина рука. Эта рука легонько похлопывала его, и Толик слышал папин глухой голос:

– Успокойся, старик. Ну, извини… Ведь это я довёл тебя до этого. Я бы не ушёл тогда, если бы знал… Ты прости меня, старик…

Толик уткнулся в диван и заплакал ещё сильнее. Что-то больно укололо его в нос, и Толик нарочно прижался лицом крепче, чтобы ему было ещё больнее. Может быть, этой болью он хоть немного искупит свою вину. Но распухший нос Толика отказывался терпеть. Пришлось немного отодвинуться. Толик приоткрыл один глаз и увидел спичку.

Она лежала между сиденьем и спинкой дивана. Как раз на том месте, куда папа швырнул коробок в тот злополучный день.

Толик вскочил на ноги. Он взмахнул рукой и накрыл спичку ладонью, как муху, словно боялся, что она улетит от него.

Папа с удивлением смотрел на Толика.

Толик улыбнулся сквозь слёзы и стремглав бросился в ванную.

– Толик, ты куда? – тревожно спросил папа.

Но сейчас Толику было не до объяснений. Он влетел в ванную, переломил спичку и сказал:

– Ничего мне не надо. Пускай всё будет как раньше. И у Мишки – тоже.

Толик осторожно выглянул из ванной. На пороге кухни стояла мама. Она строго взглянула на Толика и сказала своим обычным голосом:

– Толик, ты разве не видишь, что я устала? Сбегай быстро в булочную. Купи батон и половинку круглого. Хватит бездельничать.

И тут, к удивлению мамы, Толик подпрыгнул, повис у мамы на шее и заорал:

– Ура! Мама, ура! Я бегу в булочную! Да здравствует батон и половинка круглого!

А мама, отбиваясь от Толика, сказала добрым голосом:

– Ну ладно, ладно. Я всегда думала, что ты не такой лентяй, каким хочешь казаться.

И на этом сказочная жизнь Толика закончилась навсегда.

Но я хочу сказать ещё несколько слов

Дело в том, что мальчик с голубыми глазами всё ещё живёт во вчерашнем дне. Он может вернуться в наш день, если ему снова захочется найти друга. Он может отомстить Толику за то, что тот оказался не таким лентяем и жадиной, как он рассчитывал. И ещё долго будет Толик ходить по улицам озираясь. И не раз ещё