кабинете, – сделал широкий жест Берестов. – У меня все равно сейчас репетиция должна начаться. Если, конечно, остальная труппа куда-нибудь не пропадет.

– Спасибо, вы очень добры. Думаю, за труппу беспокоиться не стоит. А с этим странным происшествием, уверен, мы разберемся очень скоро.

Гуров знал, что говорил. Расследование приближалось к финалу, и он вовсе не собирался делать тайны из того, куда именно исчез Черный. Как только появятся основания для задержания заказчика этого преступления, он тут же выведет из тени и посредника.

Если сделать это сейчас, пришлось бы озвучивать и причины, почему Черного «маринуют» в СИЗО. А такое обнародование информации было пока преждевременным.

Берестов покинул кабинет, пообещав прислать оставшихся без лидера «файлов». Минут через пять раздался вежливый стук в дверь, и в кабинете появился Макс.

Помня, что он – новый друг той самой Оксаны Курленко, у которой были старые счеты с Бойцовым, Гуров решил, что неплохо было бы прощупать почву в этом направлении.

– Так, значит, вы видели Николая последним? – задал он классический и отчасти уже риторический вопрос.

– Да, я и другие ребята. Мы проводили его до дверей, – спокойно ответил Макс.

– Но дальше не пошли?

– А зачем? Мы ему там не нужны были.

– Где «там»? Вам было известно, куда и зачем идет Николай?

– Само собой. Он шел к Вахтангу, хозяину «Ковчега», договариваться насчет концерта. Он такие вопросы всегда обсуждает тет-а-тет. Мы не лезем.

– «Ковчег»? Снова этот «Ковчег». Похоже, этот ресторан для вашего театра – что-то вроде «черной метки». И в прошлый раз трагедия произошла именно там, и сейчас…

– Да нет, почему? Просто так совпало.

Макс говорил совершенно спокойно, и на лице его не отражалось даже тени смущения или испуга. По-видимому, он и впрямь не чувствовал ни в словах Гурова, ни в упомянутых им происшествиях никакого подтекста.

– То есть связи между убийством Руслана Бойцова и исчезновением Николая вы не видите?

– Нет, конечно. Хотя… – Макс на минуту задумался, вопросительно глядя на Гурова, будто стараясь угадать, на что, собственно, тот намекает и что хочет от него услышать. – Хотя не знаю, может быть, и есть. Но мне она неизвестна.

– У Руслана и Николая не было общих врагов?

– Общих врагов?! – Эта мысль показалась Максу до того абсурдной, что он чуть не расхохотался. – Вот уж нет! То есть… я их интимных дел не знаю, конечно, но просто оба они настолько разные… У них даже круг общения никак не пересекался. Разве что… скандальные они были оба, без тормозов. Это да, это у них было общее. Так что не у них общие враги, а скорее друг с другом они враждовали. Не глобально, конечно, но цепляли друг друга частенько. Так что насчет общих врагов… не знаю.

Макс говорил искренне, явно выкладывая как на духу все, что думал, и у Гурова оставалось все меньше подозрений в его возможной причастности к заказу в отношении Бойцова.

Спрашивая об «общих врагах», он пытался намекнуть на то, что именно через «файлов» Бойцов чаще всего знакомился с девушками, и именно одна из этих девушек была причиной трагедии, случившейся в семье Оксаны, с которой сейчас состоял в отношениях Макс. Но, по-видимому, подобного подтекста за словами полковника тот не почувствовал.

Кроме того, по некоторым мелочам в его поведении, в первую очередь по тому же олимпийскому спокойствию, Лев пришел к выводу, что его, а может быть, и остальных членов группы Черный в свои планы относительно Бойцова не посвящал.

Если утверждение Макса о том, что эти двое все время «цепляли» друг друга, верно, то в целом неудивительно, что именно Черного Голубков выбрал в качестве «помощника» в своем деле. Может, и не были они заклятыми врагами, но и теплой дружбы тоже явно не наблюдалось. И когда Черный узнал, какой именно «фраерок» сильно «прискучил» Голубкову, наверняка у него не возникло ни сомнений, ни колебаний.

Узнав, что ему было нужно, Гуров расспросил для проформы, не замечалось ли в последнее время в поведении Черного чего-нибудь странного, и отпустил Макса.

После него в кабинете появился Зипунов.

Это был довольно угрюмый и, по-видимому, нелюдимый молодой человек, каждое слово из которого приходилось «тянуть клещами».

За исключением вопросов об общих врагах, беседа с ним почти точь-в-точь повторяла беседу с Максом. Он тоже не мог сообщить ничего существенного относительно возможных причин исчезновения лидера группы.

Ни Макс, ни Зипунов не производили впечатления отвязных или отмороженных, и полковник подумал: в том, что Черный делился с ними далеко не всеми «секретами», был свой резон. Боялся, что не сдюжат ребятки и выложат первому встречному менту все интимные тайны. Поэтому и не сказал им ничего. Сам справился.

Самой интересной была беседа с Каштаном. Он в отличие от Зипа оказался парнем очень общительным и словоохотливым. Не только припомнил, какие именно «последние слова» сказал Черный перед тем, как за ним закрылась дверь, но и сообщил много других, весьма любопытных подробностей.

– С Русланом? Конечно, ссорились! – бойко говорил он. – Каждый раз. Коля вообще ссориться любил. То есть… любит, я имею в виду. Надеюсь, ничего плохого с ним не случилось.

– Уверен в этом, – совершенно искренне согласился Лев.

– Русланчик, он ведь хозяйственной частью заведовал. Реквизит, костюмы, все такое прочее. Чтобы все было на месте и в полной готовности – за это он отвечал. А на Колю угодить, это еще суметь надо. Ему вечно что-нибудь не нравилось – то костюм неизвестно из чего сшили, то микрофон не там поставили.

– Похоже, у Николая просто была такая манера общения с людьми, – заметил Гуров.

– Вот-вот! Вот и я об этом. Хлебом не корми, водкой не пои – дай только пособачиться с кем-нибудь, – хохотнул Каштан. – Они и накануне… вот как раз перед нападением этим на Руслана тоже ругались. Так перелаялись, жуть! Чуть не до драки. А все из-за денег.

– Из-за денег?

– Ну да. Мы спектакль репетировали, скоро премьера должна была быть, и Руслан сказал, что мы в старых костюмах будем выступать, с другого спектакля, на новые, дескать, денег нету. А потом, через время, Коля как-то узнал, что