Сигнал в трубке был странным, и я решила, что телефон сломан. «Слишком поздно, – мелькнула в голове мысль. – Это ее телефон, но она уже умерла». Я позвонила в службу поддержки, где мне вежливо ответили, что у интересующего меня лица есть другой номер, но это уже конфиденциальная информация.

– Послушайте, – сказала я. – Я понимаю, все это звучит странно, но мне кажется, что это телефонный номер моей настоящей матери, которую я никогда не видела. Можно как-то выяснить этот вопрос?»

Оператор согласилась позвонить по другому номеру и навести справки. Через некоторое время она сообщила мне, что мисс Грей никогда не была замужем, и это, вероятно, просто ошибка. Я сама удивилась своей настойчивости, когда произнесла: «Вы можете позвонить еще раз и сказать, что я ищу женщину, которая родилась 9 июля 1914 г. в Шотландии в городе Греноч?»

Так я нашла Бетти, подругу Маргарет МакИнтайер Грей. Она рассказала мне, что мисс Грей плохо чувствовала себя все лето и недавно переехала в дом престарелых. Бетти уже три недели не навещала подругу, но именно сегодня во второй половине дня собирается это сделать.

Она позвонила мне на следующий день.

– Вам повезло, – сказала Бетти. – Я рассказала о вас Мегги, и она все подтвердила. Но, увы, она не хочет вас видеть.

Я ужасно расстроилась.

На следующий день я должна была получить визу и в ближайшее воскресение улететь назад в Штаты. Я надеялась, что в США смогу обо всем этом позабыть. Но в консульстве заявили, что по каким-то бюрократическим причинам мне выдадут визу только через три недели. Я была в отчаянии – провести три недели в городе, где живет моя мать, и не увидеть ее! Что может быть ужаснее?

Через несколько дней раздался телефонный звонок. Это была Бетти. Возбужденным голосом она сказала: «Твоя мать ждет тебя в воскресенье в три часа дня!» От радости у меня закружилась голова.

В воскресенье утром от нервного возбуждения я ничего не смогла съесть за завтраком. К месту встречи я пришла слишком рано, и мне пришлось долго ждать. А потом я увидела свою мать…

Это была миниатюрная женщина с волосами золотыми, как мед, в зеленом халате. «Привет, дорогая», – сказала она с сильным шотландским акцентом, обняла меня за плечи, поцеловала в щеку, и мы впервые за 46 лет посмотрели друг на друга.

В комнате она стала показывать мне свои фотоальбомы. Я пыталась понять, что во мне есть от нее, – нос, руки или что-то еще. Но на самом деле я унаследовала от матери ее дух. Эта женщина мне очень нравилась.

За три недели, пока я ждала визу, мы с матерью виделись практически каждый день. Когда я пришла попрощаться, она сказала: «Ты знаешь, дорогая, я не хотела тебя оставлять, но боялась, что не справлюсь». Я заверила ее, что все в порядке. «Помни, что я тебя люблю», – сказала мне мать. Около двери я повернулась и помахала ей на прощание. Она в ответ подняла руку.

Через три недели после этого моя мать попала в реанимацию из-за осложнений от воспаления легких. Я прилетела в Торонто. Когда я вошла в ее палату, то первое, что я увидела, был клочок бумаги, лежавший у нее на груди – моя записка с благодарностью за то, что она подарила мне жизнь. Она умерла на следующий день.

Англия, 1939 год. Мне было всего 15 лет, и я готовилась ехать во Францию, чтобы провести лето во французской семье по программе обмена студентами. Там была девочка моего возраста, которая должна была приехать к нам и жить у нас дома. Предвкушая поездку, я с трудом могла сосредоточиться на школьных занятиях.

И вот наконец настал день отъезда. Мать отвезла меня на железнодорожный вокзал Виктория, откуда шел поезд в порт Дувр. После этого мы должны были на пароме переплыть пролив Па-де-Кале. Мать не собиралась провожать меня до побережья. Я была здравомыслящей и серьезной девушкой, поэтому все считали, что я сама прекрасно справлюсь с путешествием.

Мы переплыли пролив, и мои приключения начались. Семья, в которой я должна была жить, встретила меня в Париже и показала разные достопримечательности. Особенно мне запомнились великолепные виллы на Луаре. На машине мы доехали до небольшой деревни Аржан-сюр-Солдре, где мне предстояло прожить четыре недели. Но на самом деле я провела там только три.

Время текло незаметно. Вокруг было много молодых людей, хотя, по-моему, они быстрее осваивали с моей помощью английский, чем я – французский. Но у меня складывалось ощущение, что во Франции творится что-то не то. Люди слишком часто говорили о войне.

15-летней девушке сложно представить себе, что такое война. Один из жителей деревни, который очень плохо говорил по-английски, отвел меня в сторону и стал показывать заголовки газет. «Не пора ли тебе ехать домой?» – спросил он. Я сказала, что не тороплюсь. Франция очень близко от Англии, и добраться отсюда можно очень быстро.

Тем временем атмосфера становилась все более напряженной, и я это чувствовала. У моих родителей не было телефона, они не отправляли мне телеграмм, и я не знала, как поступить. Но проснувшись однажды утром, я вдруг поняла, что мне пора ехать домой. Интуиция подсказывала, что я должна немедленно вернуться в Англию. Я поговорила об этом с людьми, у которых жила. Прежде они не советовали мне уехать раньше, но тут сразу начали готовиться к поездке.

На следующее утро мы с моей французской «матерью» приехали в Париж. Улицы города были безлюдными, за исключением многочисленных грузовиков с солдатами, направлявшихся к линии Мажино.

Дорога в Англию заняла в три раза больше времени, чем путешествие на континент. Поезд прибыл в Лондон в полночь. От вокзала до моего дома было приблизительно десять километров. Автобусы уже не ходили, и такси не было видно. Родители не знали, во сколько я приеду, потому что поезда перестали ходить по расписанию. Десять километров до дома я прошла пешком и с чувством необыкновенного облегчения позвонила в дверь нашей квартиры.

Через несколько дней началась Вторая мировая война.

Я не знаю, что заставило меня уехать из Франции раньше, чем я планировала. Наверное, это был здравый смысл, но скорее всего, главную роль тут сыграла интуиция, которая спасла меня от перспективы провести несколько военных лет в чужой стране.

У нас с матерью есть удивительная способность общаться на расстоянии.

Четырнадцать лет назад я жила в Эвансвилле, штат Индиана, на расстоянии 1200 километров от матери – моего лучшего друга и советчика. Однажды утром я почувствовала непреодолимое желание позвонить и узнать, как у нее дела. Потом я подумала, что это не лучшее время для звонка. Моя мать работала учительницей в четвертом классе и в 7.15 утра собиралась на работу. Из-за нашего разговора она могла опоздать.

Но что-то подсказывало мне, что это надо сделать. Я набрала номер, мы с мамой поговорили несколько минут, и она уверила меня, что у нее все в полном порядке.