душе наивного дурачка уже готова была разгореться настоящая надежда, Бладхаунд настиг его и одним ударом раздробил сразу оба колена.

Девчонок он тоже убил быстро, но насладиться их страхом не забыл, когда доставал из первой внутренности на глазах у второй. Потом прошелся по залу, щекоча ноздри запахом свежей крови, а свою черную душу – рассеянными капельками эмонита, которые уже оседали на полу, стенах и потолке, словно роса на лепестках луговых цветов, готовых вот-вот распустить свои бутоны навстречу солнцу.

Он добил двух покалеченных мужчин, разорвав одному шею, а другому проломив грудину, и медленно пошел на Виктора, который уже очухался и хрипел, привалившись к барной стойке.

– Прошу, – слабо простонал он. – Марк, я не… – Виктор сплюнул кровью и поморщился от боли. – Я не хотел этого, но они сказали, что ты… Сжалься, у меня ведь семья!

– У него тоже семья! – зарычал Бладхаунд, рывком сблизившись с человеком. Охотник нагнулся к Сержанту и в упор уставился своими непроглядно-черными буркалами ему в глаза. Тот попытался отстраниться, но ледяная ладонь с удлинившимися и почерневшими ногтями сжала его подбородок, заставляя смотреть прямо перед собой.

– Но несмотря на твое предательство, он пожалел бы тебя, оставил бы в живых, – прошипел Бладхаунд, не скрывая своего отвращения к человеку. – Вот только его тут нет. Зато есть я.

– Так это правда, – выдохнул Виктор, бросив тщетные попытки вырваться. – Они сказали правду…

– Они солгали! – вновь зарычал охотник. Он схватил мужчину за ногу и бросил его на середину зала. Тот гулко ударился об пол и застонал. Бладхаунд удовлетворенно хрустнул шеей, отмечая, что сломал человеку плечевую и тазовую кость.

– Они всегда лгут, – он облизнулся и подошел к распростертому на полу, стонущему Сержанту. – Ибо таков твой род по сути своей.

Виктор что-то пытался говорить, но охотник уже не слушал.

– Он заслужил быть принесенным в жертву, – хрипло проговорил Бладхаунд себе под нос, явно наслаждаясь собственным голосом. – Ты не против?

Марк не ответил. Мыслями он сейчас находился там, где у него еще оставались верные друзья. Где у него была семья и по-настоящему светлое будущее.

Охотник воспринял его молчание как согласие и двумя молниеносными ударами разорвал Сержанту брюшину. Затем сноровисто вытащил из страшной раны кишки и распял Виктора на его собственных внутренностях, привязав их к декоративным стойкам освещения. Удивительно, как прочны некоторые части человеческих тел! И никаких тебе зачарованных цепей, кольев. Тем более, что природа сама постаралась нанести тайные знаки на окровавленную плоть…

Выходя из Клуба, охотник не обернулся, хотя знал, что в тусклом свете залитых кровью люминотонов творится истинное волшебство. Там благодаря принесенной жертве ткань между мирами истончилась настолько, что его темные повелители смогли проскользнуть сквозь эту мембрану, некогда сотворенную для защиты одного мира от другого. Забавно, но тот, кто сделал это, думал, что в защите нуждаются тенебрисы.

Охотник втянул холодный воздух, запрокинул голову и обмяк. Тут же контроль над телом вернулся к Марку. Парень потер шею, ощущая, как за ним через приоткрытую дверь тянутся щупальца безумия, у которого нет имени. Щупальца ласкали его ноги и спину, поднимались по спине к затылку, а наворачивающийся рассвет нес им страдания – они теряли целые лоскуты, отслаивающиеся от иллюзорных тел и неумолимо распадающиеся под волнами солнечного ветра. Но щупальца не отдергивались, не отступали, потому что обязаны были передать охотнику свою силу. Ведь он освободил для Храма Тайн еще одну душу, а любой дар требует соразмерной награды. Таков закон.

В этот раз Марк не ощутил боли, зато тяжелая древняя мощь, запретная сила, о которой в этом мире знают лишь единицы, пробежала по его венам раскаленным огнем, опьяняя и в миг перекраивая восприятие. Он сорвался с места и метнулся к парапету у обрыва, с которого когда-то – в прошлой жизни –любил смотреть на этот ненавистный до колик и всем сердцем любимый город.

Парень перемахнул через парапет, пролетел почти двадцать метров и мягко приземлился на тротуар. Тут же бросился в безымянный проулок и выскочил на проспект Хеджиса. Размытым пятном мелькнул перед капотами нескольких автомобилей и юркнул в сток. Выскочившие из машин водители терли глаза и разводили руками, думая, что им привиделось.

– Почему ты сам передал мне контроль? – спросил Марк. Наверху наконец завыли сирены, приглушенные до едва различимого писка каменными сводами канализации.

«А почему ты сам поступил так же?» – резонно поинтересовался Бладхаунд вместо ответа. Насытившись жестокими убийствами и вдохновившись достойной жертвой для своего повелителя, он блаженно распластался в сознании Марка.

– Я… – парень сбился с шага, пытаясь понять, что двигало им в тот момент. Ведь то, что сотворил охотник, что Марк позволил ему сотворить, это… Это ужасно! Парень знал, что сам виноват в произошедшем и никогда себя за это не простит. Но почему-то он не ощущал вины. Будто Порча, оплетя его душу, вытравила из нее почти всю человечность.

«Он заслужил, – напомнил охотник. – Он предал тебя».

– Он сделал это ради своей семьи, – Марк покачал головой, а потом резко обернулся, ощутив за спиной чье-то неуловимое присутствие. Хм, похоже, воображение шалит.

«А что насчет твоей семьи? – продолжал напирать Бладхаунд. – Ты ведь тоже все делаешь ради нее».

– Но не ради мести! – вспылил парень. – Да и остальные! Ты… я… мы вырезали всех посетителей Клуба! В чем они то виноваты?

«Невиновных нет, – мыслеобраз охотника в кои-то веки не подразумевал экивоков. – Есть лишь разные степени вины».

На этом они закончили ментальный разговор, но Свартальв уже понял, почему Бладхаунд так поступил. Почему, насытив свои аппетиты, монстр добровольно вернул ему тело. Так охотник хотел показать, что росток тьмы всегда жил в душе Марка и этому ростку лишь нужно было немного жертвенной крови, чтобы проклюнуться и пустить корни. Парень и сам мог, был готов совершить настоящее зло. И то, что он позволил сотворить с Виктором и остальными, лишь подтверждает – они не зря в одном теле. И не зря у них общий путь.

Марк фыркнул в ответ на эти неоформившиеся мыслеобразы и подумал о том, что ему просто не могло повезти дважды – и со Степанычем, и с Виктором. Похоже, тенебрисы отнюдь не всесильны…

«Не смей подвергать сомнению власть темных лордов!» – возопил охотник, и парень удовлетворенно улыбнулся, ощутив волну обжигающего фанатичного гнева.