один из огромных шприцев, приклеенных к гербу. Затем я смешала святую воду (это не повредит) из одной из бутылок Рэндольфа с лошадиной порцией героина. Я наполнила шприц.

Жидкость была такой густой, что я не была уверена, что она не забьёт твёрдую иглу. Я нажала на поршень достаточно, чтобы выпустить тонкую струю. Затем я отнесла шприц в спальню. Я бы предпочла молоток и заострённый деревянный кол, но мне нужно было работать с подручными материалами. Не думаю, что шприц и игла должны были быть сделаны из дерева, но лучше не рисковать. Те, кто послал меня, убедились, что шприцы сработают, прежде чем отправить герб вместе с письмом от якобы ревностного ученика Рудольфу…

Рудольф лежал навзничь на кровати, обнажённый и неприкрытый. Его руки были сложены на груди, как будто он был похоронен. Я положила руку ему на грудь, которая уже остывала. Я плакала, мои слёзы падали ему на грудь. Думала, что не почувствую ничего, кроме неистовой радости, когда сделаю это. Но я, конечно, не предвидела, что полюблю его.

Я говорила себе, что дьявол — самое соблазнительное существо на свете. И моё начальство предупреждало меня, что его обаяние огромно. Я должна была думать только о своем долге перед Богом и Его душами. Всё, что я должна была сделать: добраться до него и выполнить приказ. А потом я буду оправдана и прощена. Однако мне придётся навсегда отказаться от блуда после того, как я выполню эту миссию. Я устно согласилась на это, но сделала оговорку. Я не собиралась сдаваться. Меня ждал рай на Земле, и я, конечно, ожидала этого. Но, с другой стороны, было маловероятно, что я проживу достаточно долго, чтобы ещё кого-нибудь трахнуть. В таком случае мне не придется грешить снова.

Я вставила остриё деревянной иглы между двумя рёбрами, как меня учили, поколебалась мгновение, затем опустила поршень вниз. Рудольф открыл глаза, но не сказал ни слова. Думаю, это был просто рефлекс. Надеюсь, так оно и было. Во всяком случае, теперь в его сердце было достаточно яда, чтобы проехать весь путь в ад.

Мне сказали, что, возможно, деревянного кола, деревянной иглы и инъекции героина будет недостаточно, чтобы убить его. В конце концов, его тело могло восстанавливаться дьявольски быстро. Мне было приказано на всякий случай отрубить ему голову. Но я не могла заставить себя.

Плача, я подняла трубку. Я звонила не Джорджу Рекингему. Он провёл меня через холодную ломку, а затем привел к спасению. Но он считал, что убийство — это всегда грех. Вот почему он оставил Воинов Иеговы и почему убеждал меня бросить их. Я пожалела, что не послушалась его.

Я позвонил генералу Воинов. Он так быстро снял трубку. Должно быть, прождал всю ночь.

— Всё прошло по плану, — объявила я. — Дело сделано!

— Благослови тебя Господь, Полли! Вы будете сидеть по правую руку Бога!

— И очень скоро, — вздохнула я. — Я не смогу выбраться отсюда, не попавшись. И я просто не могу покончить с собой, чтобы они не смогли допросить меня. Я поклялась, но я трусиха. Мне жаль. Я не могу этого сделать. Я просто хочу, чтобы вы придумали, как вытащить меня отсюда в целости и сохранности.

— Никто не совершенен, — сказал он и повесил трубку…

Кейтлин Р. Кирнан

Пустота была красноречива

Caitlin R. Kiernan, "Emptiness Spoke Eloquent", 1993

К выходу девятого тома издатели снова решили, что Best New Horror нуждается в новом облике. К несчастью, он его и получил.

По крайней мере, банальная отфотошопленная картинка, которая в итоге появилась на обложке, была не такой кричащей, как в первоначально выбранной ими версии.

Издатели также решили, что по крайней мере в Великобритании Best New Horror следует завернуть в чрезвычайно успешную серию от Robinson — Mammoth Book. Они были уверены — и небезосновательно, — что это привлечёт к книге больше внимания со стороны продавцов и читателей.

Carroll & Graf, очевидно, убедить оказалось не так легко, и в результате новый заголовок — The Mammoth Book of Best Horror — получило только британское издание.

К этому моменту «Предисловие» достигло шестидесяти двух страниц, а раздел «Некрологи» плавал в районе двадцати восьми. В девятом томе я обрушил свой гнев на авторов, работавших в жанре так называемого экстремального ужастика.

Я в принципе считаю большую часть литературных «направлений» кровосмесительными и замкнутыми. А эта раздробленная шайка авторов женоненавистнических и дешёвых ужастиков принадлежала к клубу, присоединяться к которому я однозначно не хотел. Как и к сплаттерпанку до них. Я предсказывал, что они обречены остаться мелкой сноской на полях истории жанра. С удовольствием заявляю, что, кажется, я оказался прав.

Чемпионы однотипной бессмыслицы, «Новые Странные» — пожалуйста, обратите внимание…

В сборнике оказалось всего девятнадцать рассказов — наименьшее количество со времени запуска серии.

Однако частично это было вызвано добавлением в том сатирической новеллы Дугласа Е. Уинтера The Zombies of Madison County.

Также присутствовали ветеран шестидесятых Джон Бёрк и Дэвид Лэнгфорд, прежде издававшийся в антологиях ужастиков от Fontana и Armada. Последняя серия больше известна своей работой с фэнзином и критическими статьями — за что получила более двух десятков премий «Хьюго».

Каждый год я читаю бесконечное количество рассказов о вампирах или по мифам Ктулху, оценивая их на предмет включения в Best New Horror. Редко в этих работах появляется что-то новое или какой-то другой угол зрения относительно поджанра (разумеется, в это обобщение не входит текущий цикл «Эра Дракула» Кима Ньюмана, о котором подробнее позже). Обычно мне нужно найти в рассказе что-то совершенно особенное, чтобы хотя бы задуматься о добавлении в антологию.

В случае Кейтлин Р. Кирнан во главе всего — язык. «Пустота была красноречива» — это продолжение «Дракулы» Брэма Стокера или, как охотно признает автор, шероховатой экранизации Фрэнсиса Форда Копполы 1992 года. «Красноречие» — это подходящее слово, если вы хотите описать первый рассказ Кейтлин в серии Best New Horror. Эта история предоставляет ответ тем читателям, которые, как и автор, задавались вопросом: что случилось дальше с Миной Харкер?..

Люси снова там, за окном, постукивает по стеклу длинными ногтями, скребётся под дождём, как животное, которое хочет, чтобы его впустили. Бедная Люси, одна в грозу. Мина тянется к звонку, чтобы вызвать сестру, но не заканчивает движения. Она заставляет себя поверить, что слышит всего лишь скрежет избиваемой ветром индийской сирени, звук ветвей, царапающих, словно ногтями, залитое дождём окно. Она заставляет руку опуститься обратно