тихо, сама в это не веря, молилась, чтобы это оказалась всего лишь галлюцинация или какая-то игра света и тени. Но женщина всё ещё сидела в кресле, хотя и слегка повернулась, так что Мина теперь видела её профиль, её полные губы и знакомые скулы. С бледных губ Мины сорвался еле слышный приглушённый стон, и она представила, как встаёт, расталкивает людей и выбегает из книжного магазина, бежит сломя голову по тёмным улицам Парижа в свою крошечную квартиру на Сен-Жермен.

Вместо этого Мина Мюррей осталась сидеть, переводя взгляд с не знающих устали губ чтицы на изящные черты безымянной рыжеволосой женщины с лицом Люси Вестенра.

После чтения, пока остальные крутились и перемешивались, мотали прялку почтительных замечаний к «Сидо»[45] — и творчеству мадам Колетт в общем, — Мина осторожно двигалась к дверям. Казалось, что толпа за последние полчаса удвоилась, и Мина, внезапно ощутив приступ клаустрофобии, протискивалась в сигаретном дыму между плечами собравшихся. Но четверо или пятеро сюрреалистов с улицы Жакоб плотно столпились — в их обычной конфронтационной манере — у дверей магазина. Они уже позабыли о романистке, погрузившись в собственную шутливую перепалку.

— Pardon, — сказала она достаточно громко, чтобы перекрыть разговор. — Puis-je…[46] — и указала за дверь за их спинами.

К ней повернулся стоявший ближе прочих мужчина, сухопарый и немытый, такой бледный, что его почти можно было принять за альбиноса. Мина вспомнила это лицо, этот нос крючком. Она однажды видела, как этот мужчина плюнул в монахиню у «Двух маго»[47]. Он не пошевелился, чтобы дать ей пройти, и Мине подумалось, что даже его глаза выглядят грязными. Трупными.

— Мадемуазель Мюррей. Прошу вас, на минутку.

Мина ещё секунду смотрела в сердитые глаза сюрреалиста, потом медленно повернулась к Адриенне Монье. Принадлежавший Адриенне магазин «Maison des Amis des Livres»[48] находился на другой стороне улицы. Этой ночью его окна были темны. Было широко распространено мнение, что мадемуазель Монье внесла немалый вклад в успех «Шекспира и Компании».

— Я привела человека, который был бы очень рад с вами встретиться.

Рядом с Адриенной, потягивая вино из бокала, стояла рыжеволосая женщина. Она улыбнулась, и Мина заметила, что у неё каре-зелёные глаза.

— Это мадемуазель Кармайкл из Нью-Йорка. Она утверждает, что является большим поклонником ваших работ, Мина. Я как раз рассказывала ей, что у вас в «Небольшом ревью»[49] вышла очередная работа.

— Анна Кармайкл, — нетерпеливо добавила женщина мягким голосом и протянула руку.

Словно со стороны, Мина смотрела на то, как отвечает на пожатие.

Анна Кармайкл из Нью-Йорка. Не Люси.

— Благодарю вас, — голос Мины был мертвенно спокоен, как море перед шквалом.

— О, господи, нет, это вам спасибо, мисс Мюррей.

Не Люси, совершенно не Люси, — теперь Мина видела, насколько эта женщина была выше Люси, насколько более тонкие у неё руки, заметила родинку у уголка накрашенных губ.

Адриенна Монье исчезла в толпе, куда её затянула толстая женщина в уродливой шляпе, украшенной страусиными перьями, и Мина осталась наедине с Анной Кармайкл. За её спиной разделившиеся на группы сюрреалисты с утомительным пылом спорили о каких-то древних, избитых вещах.

— Я читаю вас с выхода «Белого ангела Карфакса», а в прошлом году — о, боже! — в прошлом году я прочитала в «Арфисте» Canto Babel. Мисс Мина, в Америке говорят, что вы — новый По, что на вашем фоне ле Фаню и все эти глупые викторианцы выглядят…

— Ну, я… — начала Мина, которая не была уверена, что собирается сказать, просто ей хотелось прервать собеседницу. Головокружение, обостряющееся ощущение нереальности быстро накатывали снова, и Мина прислонилась к книжному шкафу.

— Мисс Мюррей? — Анна Кармайкл осторожно шагнула ближе, протянув длинные пальцы, словно в готовности поддержать споткнувшегося человека.

— Мина, если можно. Просто Мина.

— С вами?..

— Да, — её снова пробил пот. — Извините меня, Анна. Просто слишком много вина на пустой желудок.

— Тогда разрешите мне пригласить вас на обед.

Поджав губы, Мина прикусила кончик языка с такой силой, что ощутила солёный привкус крови, и мир вокруг начал снова обретать чёткость. Сиропообразная чернота по краям поля зрения медленно, по градусу, отступала.

— О, нет, я не могу, — удалось ей выговорить. — Правда, это не…

Но женщина уже брала её за руку, обнажая похожие на два ряда жемчужин зубы в полукружьи улыбки. Властная американка до кончиков волос. Мина вспомнила о Квинси Моррисе и задумалась о том, бывала ли эта женщина в Техасе.

— Но, Мина, я настаиваю. Вы окажете мне честь, и в ответ… ну, я не стану ощущать чрезмерной вины, если нечаянно начну слишком много болтать.

Вместе, рука об руку, они протолкались через барьер из сюрреалистов. Мужчины предпочли не обратить на них внимания — за исключением костлявого альбиноса, и Мине показалось, будто что-то произошло между ним и Анной Кармайкл, что-то невысказанное или попросту непроизносимое.

— Ненавижу этих тупых ублюдков, — прошептала Анна, когда за ними с резким стуком захлопнулась дверь. Она крепко держала руку Мины, будто вливая тепло в липкую ладонь, и Мина к собственному удивлению ответила тем же.

Снаружи, на залитой светом газовых фонарей rue de l’Odéon дул тёплый весенний ветерок, а ночной воздух пах приближающимся дождём.

Блюда оказались хороши, хотя Мина едва ощутила вкус того немногого, что съела. Холодный цыплёнок с хлебом, салат с тимьяном и козьим сыром — она жевала и глотала, не ощущая разницы. И пила больше чем следовало какого-то неизвестного красного бордо из графина. Мина слушала речь женщины — которая говорила не как Люси — бесконечный поток изобильных мыслей Анны Кармайкл о смерти и о творчестве Мины.

— Я на самом деле отправилась в поместье Карфакс, — сказала та и сделала паузу, словно ожидала некой определённой реакции. — Прошлым летом. Знаете, там сейчас проводят какие-то реставрационные работы.

— Нет, — ответила Мина, пригубив вино, и отделила вилкой кусочек куриной грудки. — Нет, этого я не знала.

Наконец, официантка принесла счёт и Анна неохотно позволила Мине оставить чаевые. За время обеда дождь начался и прошёл, оставив после себя промозглую, холодную и необычно тихую улицу. Их каблуки словно отмеряли время по мокрым камням мостовой. Анна Кармайкл жила в номере одного из более дешёвых отелей Левого Берега[50], но они вдвоём отправились в квартиру Мины.

Когда Мина проснулась, снова шёл дождь, и сколько-то минут она лежала, прислушиваясь, ощущая запах пота и духов: оттенки розы и сирени на простынях. Наконец, от дождя остался только ритмичный стук капель, падавших из дырявых стоков старого здания и, может, с